Анализ рассказов Шукшина из сборника «Характеры. Научная работа: Анализ повести Василия Шукшина Калина красная Анализ произведения шукшина кратко

Рассказ «Чудик» о талантливом человеке, подобные люди украшают жизнь, с их появлением изгоняется пошлость, равнодушие, их судьбы тесно связаны с народной судьбой.

Через всё творчество Шукшина проходит мысль Ф. М. Достоевского:
любой человек — неразгаданная тайна, и «маленький человек» может иметь большое сердце.

Душа человека постоянно нуждается в добрых отношениях с людьми. Эти общечеловеческие ценности и несут в себе «чудики» Шукшина
наивные люди, сталкивающиеся с непониманием окружающих и страдающие от этого.

Из-за несовпадения их собственного и общепринятого взглядов на действительность возникают комические, а порой и трагикомические ситуации. Автор и читатели сочувствуют «чудикам» И смеются над ними по-доброму.

КОМПОЗИЦИЯ И СЮЖЕТ

⦁ Чудик собирается на Урал, к брату, с которым не виделся около 12 лет. Взрослый, но по-детски наивный человек по простоте своей попадает в различные неприятные ситуации.

⦁ Проявление чудаковатости главного героя: потерял деньги (половина месячной зарплаты), но не решается их забрать; пытается отправить жене телеграмму в стихах, но его стыдит телеграфистка; разрисовал детскую коляску племянника красками, за что сноха хочет его выгнать.

ОБРАЗ ВАСИЛИЯ ЕГОРОВИЧА КНЯЗЕВА (ЧУДИКА)

⦁ Сельский киномеханик.
⦁ Имя и профессия героя становятся известными в последнем абзаце рассказа.
⦁ Боится жену, старается всем угождать.
⦁ В нём нет злости, поэтому он тяжело переносит злость в других.
⦁ Сталкиваясь с ненавистью, теряет смысл жизни, не борется, а уходит.
⦁ Ощущает себя не от мира сего: «Почему же я такой есть-то?»
⦁ Ценит деревенскую жизнь, не собирается менять её на городскую.

⦁ Счастлив, что вернулся домой, где чувствует себя не «чудиком», а полезным и нужным человеком.

ИДЕЙНО-ТЕМАТИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ

Темы: отношение между городскими и сельскими жителями, семейные отношения.
Идея: при всей своей простоте «чудики» душевнее, чище и скромнее своих обидчиков.

«Чудик» был написан в 1967 году. Шукшиным и появился в 1967 году в девятом номере журнала «Новый мир». Главный герой рассказа — тридцатидевятилетний сельский механик Василий Егорович Князев. Начинается рассказ просто. Жена называла его чудик. Иногда ласково.

Чудик обладал одной особенностью: с ним постоянно что-то случалось. Перед нами характерное, чисто шукшинское начало: динамическое, уверенное, какое-то убыстренное, взрывное. Оно несколькими выпуклыми штрихами передает главное в образе и характере героя — непохожесть на обычных людей.

Завязкой сюжета является следующий эпизод. Чудик, собираясь навестить своего брата на Урале, выронил деньги в магазине. Однако сразу не догадался, что эта пятидесятирублевая бумажка его, легко и весело пошутил: «Хорошо живете, граждане! У нас, например, такими бумажками не швыряются». После этого он так и не смог пересилить себя, чтобы забрать проклятую бумажку.

Пришлось возвращаться домой, снимать деньги с книжки и вторично отправляться в путь.

Этот эпизод имеет реальную жизненную основу. Весной 1967 года Шукшин был в командировке в Бийске, зашел в магазин, нашел пятидесятирублевую бумажку и отдал ее как кем-то потерянную, а потом хватился, но вернуться за ней в магазин постыдился.

Здесь проявляется еще одно свойство таланта Шукшина: все то, что его как-то коснулось или обратило на себя внимание, он не просто фиксировал и навсегда запоминал, а как бы записывал в памяти. И если это требовалось для творчества, то спустя многие годы он мог полностью, в тех же красках и звуках, воспроизвести всю картину.

Однако в художественных произведениях он всегда добавлял какие-то интонации и оттенки; сгущая и концентрируя события, додумывая и иногда поворачивая все по-другому, нежели это было на самом деле.

Следующий эпизод рассказа — пребывание Чудика в семье брата. Сноха, буфетчица управления, презирает деревенских, стремится стереть в своей памяти все деревенское и стать горожанкой. Она враждебно, не по-родственному относится к Чудику; герой никак не может понять, в чем он виноват.

Желая сделать ей приятное, Чудик разрисовал коляску маленького племянника так; что ее трудно было узнать. За это его изгоняют из дома. Опять ему стало больно. Когда его ненавидели, ему было очень больно. И страшно.

Казалось: ну, теперь все, зачем жить? Эта сцена является кульминацией. Шукшин умеет при помощи реплики, детали, жеста передать характер главного героя. Очень выразительна речь Чудика: в ней слиты воедино искренняя непосредственность, простодушие, наивность, неиспорченность, простота.

Здесь Шукшин следует главному принципу, утвержденному когда-то Чеховым: «первая и главная прелесть рассказа — это простота и искренность».

Развязка — возвращение героя домой. Домой Чудик приехал, когда шел рясной парной дождик. Чудик вышел из автобуса, снял новые ботинки, побежал по теплой мокрой земле — в одной руке чемодан, в другой ботинки … С одного края небо уже очистилось, голубело, и близко где-то было солнышко. И дождик редел, падал крупными каплями в лужи; в них надувались и лопались пузыри».

Здесь следует отметить, что в рассказах Шукшина редко встречаются пейзажные зарисовки. Но в этой финальной сцене рассказа пейзаж показан не случайно: природа помогает главному герою вновь обрести потерянное душевное спокойствие.

Смысл этого рассказа в том, что такие люди, как Чудик, украшают жизнь, ибо с их появлением изгоняется пошлость, равнодушие. И еще Шукшин выделяет в характере таких героев следующее: есть люди в городе ли или на селе, которые окружающим кажутся странными. Их зовут чудиками.

От обычных людей их отличает разве только то, что талантливы они и красивы. Красивы они тем, что их судьбы слиты с народной судьбой, отдельно они не живут. Их любят особой любовью за эту их отзывчивость и в радости, и в беде.

4 / 5. 4

«Рассказ Шукшина «Чужие»: проблемы анализа и интерпретации».

Содержание

Введение……………………………………………………………………3

Глава 1. Особенности творчества В. М. Шукшина в поздний период писательской деятельности……………………………………………………..5

1.1. Художественное своеобразие произведений В.М. Шукшина…….5

1.2. Рассказ «Чужие» и его место в ряду произведений В. М. Шукшина8

Глава 2. Анализ рассказа В. М. Шукшина «Чужие»………………….13

2.1. Особенности композиции рассказа…………………………………13

2.2. Герои в художественном мире рассказа, ложные и истинные ценности героев Шукшина…………………………………………………….16

2.3. Русско-японская война на уровне сюжета в произведении……..19

Заключение……………………………………………………………….22

Список литературы………………………………………………………25

Введение

Изо всех сил буду стараться рассказать правду о людях,

какую знаю, живя с ними в одно время.

В.М. Шукшин

Творчество В.М. Шукшина (1929–1974), писателя, актера, кинорежиссера, сценариста актуально и живо в сознании читателей разных поколений в России. Его книги издаются и популярны за рубежом.

Изучение творчества В. М. Шукшина волнует многих исследователей. Оно находится в центре внимания и споров многих ученых, однако точку в данных работах ставить еще рано. Со временем меняются некоторые представления, трактовки его богатого наследия, что влечет за собой определенные уточнения, а может быть, даже переосмысления давно известных произведений.

«Существуют разногласия в понимании природы дарования В. Шукшина и связанных с ним принципов анализа, критериев оценок. Истинное искусство всегда сопротивляется схемам, прямолинейности суждений, игнорированию его самобытности. Творчество В. Шукшина противилось любым попыткам разрушить его цельность и многожанровое единство» [Коробов, 1977:54].

Определенная личность, как один из представителей простого русского народа, занимает центральное место в творчестве В. Шукшина, и один из самых важных критериев для писателя – критерий нравственности. Необходимо отметить, что произведения писателя являются его весьма существенным вкладом в развитие русской, в частности, советской литературы. Нельзя не остановиться на исследователях творчества Василия Макаровича, его земляках. Это В.Ф. Горн, О.Г. Левашова, А.И. Куляпин, С.М. Козлова, автор монографии о поэтике рассказов В.М. Шукшина. Упомянутые ученые – создатели «Энциклопедического словаря-справочника «Творчество В.М. Шукшина» в 3 томах (2004–2007), весьма авторитетного издания, подробно рассматривающего произведения писателя в хронологии и представляющего собой собрание исследовательских работ ученых России и зарубежья.

Целью же нашего исследования является выявление особенностей и интерпретация достаточно небольшого произведения писателя – рассказа «Чужие».

Объект исследования – творчество Шукшина. Предмет исследования – анализ и интерпретация рассказа «Чужие». Для достижения поставленной цели требуется выполнение следующих задач:
1. Проанализировать работы ученых-шукшинистов по теме исследования.
2. Выявить особенности композиции и предметного мира произведения.
3. Обозначить главных действующих лиц и выявить их роль в произведении.

4. Сформулировать главную идею автора в рамках данного рассказа.

Методы, используемые в исследовании:

1) структурно-семиотический,

2) интертекстуальный.

Материалом для исследования послужил текст рассказа В.М. Шукшина «Чужие», а также работы ученых-шукшиноведов.

Глава 1. Особенности творчества В. М. Шукшина в поздний период писательской деятельности

1.1. Художественное своеобразие произведений В.М. Шукшина.

«В.М. Шукшин присутствовал в литературе с 1958 по 1974 гг. – полтора десятилетия. Начал он с лирической зарисовки «Двое на телеге», закончил рассказом-фельетоном «Кляуза». Если подходить с мерками традиционного реализма, Шукшин со своей подчеркнуто русской ментальностью – типичный деревенщик, эволюция которого – от лирических раздумий до рассказов-откровений». [Бодрова 2011: 35].

Творчество В. М. Шукшина как писателя, актера, драматурга не может оставить равнодушным ни одного человека. Невольно возникает вопрос: чем же так особенны его произведения, которые буквально берут за душу? Ответ на этот вопрос достаточно прост: будучи крестьянским сыном, он не просто до мельчайших деталей знал жизнь деревни, он знал и понимал всю ее глубину, чувствовал сердцем, сам был проникнут этой деревенской жизнью, именно поэтому его герои так естественны, видна правда в каждом их поступке, слове и деле, и вообще в жизни. Еще одна из главных особенностей творений писателя – боль, которая ощущается практически в каждом произведении В.М. Шукшина. Автор болеет душой за каждого человека, живущего на селе, за его неудавшуюся судьбу, горе и испытания.

Г.А. Белая, говоря о сложности художественного мира В. Шукшина, отмечает: «Характеры и типы, созданные Шукшиным, сам его художественный мир, живущий по своим законам, оказали – и продолжают оказывать – сопротивление многим концепциям критиков. Каков же этот мир?» [Белая, 1983: 39].

М. Чудакова так говорит о разнообразных героях В. Шукшина: «Автор набрасывает перед нами множество судеб – сложных, очень разных, литературе почти совсем не известных, – набрасывает крупными мазками. И все же этот автор несколько подавлен своим материалом, всем виденным им и слышанным» [Чудакова,1972:215].

Следует обратить внимание на ранние рассказы Шукшина. В начале своего творческого пути он затрагивает тему русского национального характера, проявляется его склонность к повествованию об общности русских, о русской истории, несмотря на возраст или социальное положение. В качестве примера можно рассмотреть рассказ «Экзамен», опубликованный в 1962 году. Центральная тема произведения – билет экзаменуемого студента, связанный со «Словом о полку Игореве». Это значимое произведение для русской истории, за знание которого так ратовал профессор. «Это все, дорогой мой, очень русские штучки. А вы еще «Слово» не хотите читать. Да ведь это самая русская, самая изумительная русская песня. «Комони ржуть за Сулою; звонить слава въ Кыеве; трубы трубять въ Новеграде; стоять стязи въ Путивле!» А?». [Шукшин, 2012: 27. ]

Сам автор постоянно задается вопросом о смысле жизни, сам себе задает вопросы, сам же и отвечает на них, но ответы эти неоднозначны и не всегда удовлетворяют автора. Многие герои произведений Шукшина похожи на своего автора - сомневающиеся, зачастую поступающие вопреки логике, иногда даже себе во вред. Но автор ценит в своих героях искренность, прямоту, некое зернышко доброты. Даже в потерявшемся в себе и измученном жизнью герое Шукшин мог увидеть что-то хорошее, перевешивающее его недостатки.

Земля и люди в настоящий момент, их жизнь, судьбы - вот что волнует писателя, что интересно ему в этих людях. Любовь, дружба, чувства отцов и детей, мать… Василий Шукшин знал и прекрасно разбирался в жизни. Его знания формировались из личного опыта, наблюдений, из его способности понимать, разгадывать главное в событиях, сравнивать их, сопоставлять, анализировать.

«Своей гуманистической направленностью, тяготением к постановке общечеловеческих вопросов бытия творчество В.М. Шукшина оказалось созвучно духовным исканиям в сегодняшней России, способствует поиску путей национального возрождения и обновления страны, уяснению истоков идейно-художественного преобразования русской культуры, начавшегося в конце 1950-х гг. и продолжающегося в настоящее время, является одним из источников проникновения в тайны русской души». [Актуальные проблемы филологии, 1999: 85].

Шукшин всегда был за горячую, живую, емкую силу слова. В сравнительно небольших по объему своих рассказах писатель смог поместить прекрасное содержание, которое рисует колоритную картину жизни простого деревенского народа. Все это ему удалось благодаря использованию красочного, живого, яркого, пропитанного духом родной земли языка, и такие прекрасные возможности такого языка широко использовал автор при создании своих произведений. Именно национально-народная стихия явилась воплощением этого замечательного и своеобразного таланта.

1.2. Рассказ «Чужие» и его место в ряду произведений В. М. Шукшина

Возникает вопрос: что явилось материалом для произведений Шукшина? Ответ достаточно прост: все, где есть люди. Это именно те люди, которые не были главными героями произведений предыдущих эпох. И вот случилось, что появился уникум, талантливый писатель из алтайской глубинки, который мог интересно, просто, открыто, с огромной любовью к родному селу, с любовью к сельчанам так замечательно описать обычаи и нравы сельской жизни. Именно за это Шукшина любили в народе. «Незадолго до смерти он написал (цитирую по памяти): «Буду помирать, последняя моя мысль будет о Родине, о матери, о детях». Хочется верить, что он успел об этом подумать. Вот, собственно, и вся его ценностная иерархия. Как всё просто и как много. Интересно, что женщин на этой шкале ценностей нет. Нет и творчества, а ведь он просто не мыслил своей жизни без творчества, и мы не можем представить его вне и без его произведений. Ему была чрезвычайно важна их судьба. Важнее всего – быть услышанным своим народом, донести то, что он понял и прочувствовал – мысль о Родине, свое слово о России». [Коробов, 1998. с. 612].

Сам Шукшин признавался: «Мне интереснее всего исследовать характер человека-недогматика, человека, не посаженного на науку поведения. Такой человек импульсивен, поддается порывам, следовательно, крайне естественен. Но у него всегда разумная душа» [Черносвитов,1989:231].

Обращаясь к рассказу «Чужие», следует рассмотреть его также в ряду других произведений со схожей тематикой. Например, рассказ «Беседы при ясной луне», опубликованный уже в позднем творческом периоде писателя – 1972 год. В поздний период в рассказах Шукшина стала встречаться тема искаженной истории, подобно «Чужим». В «Беседах при ясной луне» главный герой, Николай Ферапонтыч Баев, в своей беседе со сторожихой Марьей высказал мнение, отвергающее важность одной такой исторической личности для России, как Александр Невский. Таким вот образом он как бы переписывает историю, не веря в существование великого воина Руси.

– Мне счас внучка книжку читает: Александр Невский землю русскую защищал… Написано хорошо, но только я ни одному слову не верю там.

Марья и Петька посмотрели на старика.

– Не верю! – еще раз с силой сказал Баев. – Выдумал… и получил хорошие деньги.

– Как это? – не поняла Марья.

– Наврал, как! Не врут, что ли?

– Это же исторический факт, – сказал Петька. – Как это он мог наврать? Конечно, он, наверно, приукрасил, но это же было.

– Не было. [Шукшин , 2012: 404 ].

А еще главный герой отрекается от своего русского происхождения, предполагая, что мать родила его от иностранца, больно уж не похож он на русского, не те привычки. «– Я уж, грешным делом, думаю… – Баев даже оглянулся и заговорил тише: – Я уж думаю: не приспала ли меня мать покойница с кем другим?

– Господь с тобой! – воскликнула Марья, но тоже негромко воскликнула и тоже чуть было не оглянулась. – Тетка Анисья то! Да ты что, Ферапонтыч… Господи! Да ты и похожий то на отца. Только ты посытей да без бороды, а так то… Да что ты, бог с тобой! Да с кем же она могла?

– Ну!.. – Баев полез опять за пузырьком. – А в кого я такой башковитый? Я вот думаю: мериканцы то у нас тада рылись – искали чего то в горах… Шут его знает! Они же… это… народишко верткий.

<…> Вот чую сердцем: не крестьянского я замеса. Сроду меня не тянуло пахать или там сеять… – ни к какой крестьянской работе. И к вину никогда не манило. – Баев не то что оголтело утверждал, что он не крестьянского рода, а скорей размышлял и сомневался. – Ведь если так то подумать: куда же это все во мне подевалось? Должен же я стремиться землю иметь или там… буянить на праздники. Нет! В огороде своем копаться не люблю! Вот в конторе посиживать, это по мне…». [Шукшин, 2012: 403 ].

Рассказ «Миль пардон, мадам», написанный в 1968 году также содержит в себе описание события, поданного главным героем ложно. Бронислав Иванович Пупков, сельский «сказочник» и любитель выпить на очередных «возлияниях» поведал следующую историю:

– Нет. Я на фронте санитаром был. Да… Дела делишки… – Бронька долго молчал. – Насчет покушения на Гитлера не слышали?

– Слышали.

– Не про то. Это когда его свои же генералы хотели кокнуть?

– Да.

– Нет. Про другое.

– А какое еще? Разве еще было?

– Было. – Бронька подставлял свой алюминиевый стаканчик под бутылку. – Прошу плеснуть. – Выпивал. – Было, дорогие товарищи, было. Кха! Вот настолько пуля от головы прошла. – Бронька показывал кончик мизинца.

– Когда это было?

– Двадцать пятого июля тыща девятьсот сорок третьего года. – Бронька опять надолго задумывался, точно вспоминал свое собственное, далекое и дорогое.

– А кто стрелял?

Бронька не слышал вопроса, курил, смотрел на огонь.

– Где покушение то было?

Бронька молчал.

Люди удивленно переглядывались.

– Я стрелял, – вдруг говорил он. Говорил негромко, еще некоторое время смотрел на огонь, потом поднимал глаза… И смотрел, точно хотел сказать: «Удивительно. Мне самому удивительно». И как то грустно усмехался [Шукшин, 2012: 203 ].

Далее он в деталях описывает это «покушение», но, к сожалению, итог неутешительный – промахнулся… Возможно, здесь Бронька представил некую свою мечту, несбывшуюся, однако информация эта ложная, и в какой-то мере он переписал историю. Так в нить повествования автор вносит заведомо ложный элемент, своеобразное искажение истории.

Стоит отметить, что Шукшин вовсе не идеализирует своих странных, «чудаковатых» героев. Это вообще не метод Шукшина – идеализировать кого бы то ни было. Однако в каждом из своих героев он находит то, что близко ему самому. И тут уже непонятно, кто перед нами: писатель Шукшин или один из его «дурачков» героев.

Исследование русского национального характера, складывавшегося на протяжении столетий, составляет сильную сторону творчества Шукшина. Весьма значимый образ в произведениях Шукшина - Земля это и дом родной, и пашня, и степь, и Родина. Образ Родины становится центром всего творчества Шукшина: главных событий, нравственно-эстетических идеалов художественного своеобразия писателя.

В рассказах, написанных в последние годы, уже зрелом периоде творчества, все чаще автор обращается к своему читателю, зрителю. Прошли годы, и Шукшин затронул вопрос о самом главном, наболевшем. Он как будто стал понимать, что его герои уже не могут сами донести все до читателя, а сказать нужно было еще много. В этот период его творчества он пишет много неожиданных, непридуманных рассказов от имени самого себя, Василия Макаровича Шукшина. Такое решение автора, направление к открытости и близости к читателю встречаются в русской литературе. И вот главное место занимает авторское слово. Здесь слышится боль автора за судьбу людей, Родину, все больше вопросов… В рассказах все чаще встает вопрос смысле жизни. Произведения искусства обязательно должны учить добру. В способности человека совершать добрые поступки Шукшин видел самое основное, что должно быть в человеке.

«Если мы чем-нибудь сильны и по-настоящему умны, так это в добром поступке», - говорил он. С этим жил, в это свято верил Василий Макарович Шукшин.

В этот же поздний период своего творчества Василий Шукшин написал рассказ «Чужие» (1974). Это достаточно интересное произведение. Его редко включают в шукшинские сборники. Возможно, это вызвано тем, что автор поднял в этом рассказе непривычную для писателя-деревенщика тему – далекой Русско-японской войны, от которой остались сейчас разве что песни «Варяг» и «На сопках Манчжурии». 1 августа 1904 года началась героическая оборона Порт-Артура. Многое в тех далеких событиях очень остро и актуально и для современного общества. Это произведение резко выделяется своей структурой, тематикой. Об этом подробно пойдет речь во второй главе настоящего исследования.

Глава 2. Анализ рассказа В. М. Шукшина «Чужие»

2.1. Особенности композиции рассказа

«Под композицией понимают схему организации и структурной упорядоченности целого текста (произведения), отражающую строение, соотношение и взаимное расположение его частей, членение на смысловые элементы, степень и характер выраженности этих элементов, порядок их следования и взаимосвязь между ними». [Стилистический энциклопедический словарь русского языка, 2003, с. 168].

Рассказ «Чужие» имеет достаточно интересную композицию. Как и во многих рассказов, написанных в поздний период творчества, на первое место выходит фигура автора. Повествование ведется непосредственно от имени Василия Макаровича Шукшина, автора. Начинается он следующими словами: «Попалась мне на глаза одна книжка, в ней рассказывается о царе Николае Втором и его родственниках. Книжка довольно сердитая, но, по-моему, справедливая. Вот что я сделаю: я сделаю из нее довольно большую выписку, а потом объясню, зачем мне это нужно. Речь идет о дяде царя, великом князе Алексее». [Шукшин, 1985: 269].

Далее следует обширная выписка из неизвестной книги о великом князе. Василий Шукшин сделал конспект, в котором кратко описана история жизни, деятельности и бездарной судьбы дяди последнего русского императора Николая Второго – великого князя Алексея Александровича. Учился он неохотно, постоянно проводил время со своими любовницами, которых осыпал несметными богатствами. Вот такой нерадивый князь был назначен генерал-адмиралом, начальником российского флота. Средства, предназначенные для обновления, реформирования флота, Алексей тратил на любовниц и на подарки им. Останавливает внимание автор и на том, что эти женщины вмешивались и в государственные дела, которыми должен был заниматься великий князь. «Госпожа Балетта, для которой Солдатенков требовал с чилийцев четыреста тысяч рублей, - последняя любовница Алексея, французская актриса. Не дав крупной взятки госпоже Балетта, ни один предприниматель или подрядчик не мог надеяться, что великий князь даже хоть примет его и выслушает». [Шукшин,1985:270].

После завершения цитирования книги автор переходит к описанию пастуха, дяди Емельяна – типичного русского, деревенского мужика. Вспоминает автор и о бабке Емельянихе, вставляя в нить рассказа историю о ней. В завершении рассказа автор описывает тихий и мирный исход жизни дяди Емельяна: «Было у них пятеро сыновей и одна дочь. Троих на этой войне убило, а эти в город уехали. Доживал дядя Емельян один. Соседи по очереди приходили, топили печку, есть давали... Он лежал на печке, не стонал, только говорил:

Спаси вас Бог... Зачтется.

Как-то утром пришли - он мертвый». [Шукшин,1985:275].

Далее автор снова обращается к своему конспекту книги о князе Алексее. Таким образом, композиция рассказа рамочная, опоясывающая. Автор начал с конспекта книги и в итоге к нему и вернулся. И только практически в самом конце произведения становится ясным его название, сам автор, как и обещал читателю в начале, поясняет, зачем он делал эту выписку из книги про Алексея и как она связана с простым сельским мужиком Емельяном: «Для чего же я сделал такую большую выписку про великого князя Алексея? Я и сам не знаю. Хочу растопырить разум, как руки, - обнять две эти фигуры, сблизить их, что ли, чтобы поразмыслить, - то сперва и хотел, - а не могу. Один упрямо торчит где-то в Париже, другой - на Катуни, с удочкой. Твержу себе, что ведь - дети одного народа, может, хоть злость возьмет, но и злость не берет. Оба они давно в земле - и бездарный генерал-адмирал, и дядя Емельян, бывший матрос... А что, если бы они где-нибудь ТАМ - встретились бы? Ведь ТАМ небось ни эполетов, ни драгоценностей нету. И дворцов тоже, и любовниц, ничего: встретились две русских души. Ведь и ТАМ им не о чем бы было поговорить, вот штука-то. Вот уж чужие так чужие - на веки вечные. Велика матушка-Русь!». [Шукшин,1985:276].

Вот такой эпилог данной истории, автор показывает нам судьбы людей, настолько разных, но все-таки представителей одного, русского, народа!

В системе композиционно-речевых форм ведущее место принадлежит диалогу. Именно диалог занимает центральное место в персонажном речевом слое. Для шукшинской прозы характерны ситуации «сшибки» «сшибки» духовно­нравственных позиций, осуществляемые посредством диалога.

2.2. Герои в художественном мире рассказа, ложные и истинные ценности героев Шукшина

Сразу выделим основных героев Шукшина, которые задействованы в данном произведении.

Два главных героя – великий князь Алексей Александрович и пастух, крестьянин Емельян.

Как уже было сказано, князь Алексей – представитель высшего сословия, «царская кровь», надежда и руководитель русского флота. Так должно было быть в идеале. Всегда высокие царственные родственники находились либо на военной, либо на морской службе. Алексей по праву рождения должен был заниматься развитием русского флота, но занимался он совсем другим… «Сам Алексей ничего не смыслил в морском деле и совершенно не занимался своим ведомством. Пример его как начальника шел по флоту сверху вниз. Воровство и невежество офицеров росли с каждым годом, оставаясь совершенно безнаказанными. Жизнь матросов сделалась невыносимою. Начальство обкрадывало их во всем: в пайке, в чарке, обмундировке. А чтобы матросы не вздумали против поголовного грабежа бунтовать, офицерство запугивало их жесткими наказаниями и грубым обращением. И продолжалось это безобразие, ни мало - двадцать лет с лишком». [Шукшин, 1985: 269].

Госпожа Мокур, Зинаида Дмитриевна Скобелева и, наконец, последняя любовница Госпожа Балетта – все они наглым способом расхищали государственную казну. В бриллиантах, которыми была обвешана Балетта, публика увидела наш разграбленный флот, наши крейсеры и броненосцы. Проигранные сражения в русско-японской войне, вскрывшиеся обстоятельства разворовывания госбюджета, увольнение с поста генерал-адмирала после Цусимского сражения не отрезвили Алексея, и он спокойно уехал во Францию дальше жить в свое удовольствие. Бездарным был конец жизни Алексея, впрочем, как и вся его деятельность: «После отставки своей Алексей перекочевал за границу. Накупил дворцов в Париже и других приятных городах и сорил золото, украденное у русского народа, на девок, пьянство и азартные игры, покуда не умер от случайной простуды». [Шукшин, 1985:272].

Совершенно иной выглядит фигура другого главного персонажа – дяди Емельяна. Автор акцентирует внимание на том, что лично знал дядю Емельяна, жили они в одном селе, вместе ходили удить рыбу, Василий постоянно слушал его рассказы, хоть Емельян был и немногословный. Вот такое описание оставил автор: «Я его как сейчас вижу: рослый, худой, широкий в кости, скулы широкие, борода пегая, спутанная... Стар он был, а все казался могучим. Один раз он смотрел-смотрел на свою руку, которой держал удилище, усмехнулся, показал мне на нее, на свою руку, глазами. - Трясется. Дохлая... Думал, мне износу не будет. Ох и здоровый же был! Парнем гонял плоты...». [Шукшин, 1985: 272].

Наконец, еще один типичный представитель простого сельского человека – бабка Емельяниха. Добрая старуха, оставившая о себе только добрые и светлые воспоминания как у Василия, так и у Емельяна.

Интересный рассказик вставляет автор об этой женщине. Как она знала заговоры и помогла Емельяну вернуть его, казалось, уже потерянный навсегда, пиджак.

Однако следует обратить внимание на то, что оба главных героя имеют не только различия, но и сходства. Да, да, пастух и представитель царской династии, оказывается, имели много общего.

Оба героя – и генерал-адмирал Алексей, и дядя Емельян – в течение своей жизни из-за женщин совершали странные, отклоняющиеся от нормы поступки. Алексей «вечно нуждаясь в деньгах на игру и женщин <…> бессовестно грабил казну» [Шукшин, 1985: 270]. Емельян, после того как нуйминские мужики из мести за его связь с вдовухой отвязали плоты, по которым он сплавлялся, сначала один вступает в драку с толпой нуйминцев, а затем совершает поразительную погоню за плотами: «От Нуймы до Быстрого Исхода без передыху гнал – верст пятнадцать» [Шукшин, 1985:573]. Кроме того, возлюбленным главных героев придаются колдовские черты. Жена дяди Емельяна с помощью колдовства помогает вернуть украденный на свадьбе пиджак Емельяна. Князь Алексей испытывает некое чарующее воздействие со стороны своих любовниц-фавориток, они имеют на него влияние, управляют им, подчиняют себе его волю: «одна из них, по фамилии Мокур, совсем его замотала» [Шукшин, 1985, с. 269], Алексеем «вертела, как пешкою Балетта» [Шукшин, 1985:270].

Именно в отношениях с женщинами видно много общего у этих довольно разных людей, как могло бы показаться. Они разделены исторически, абсолютно разные в материальном положении, но оказываются друг другу близки просто как люди, испытывая равное воздействие от своих «вторых половинок».

Так, автор в рассказе «Чужие» показывает, какими, действительно, чужими и далекими друг от друга во всех смыслах были эти люди – князь со своими любовницами и Емельян со своей старухой. Противопоставление города и деревни, богатства и роскоши – простоте и доброте сельского обывателя. Такие разные, но смерть стерла все их различия перед Богом. Оба они давно в земле, две русские души, но никогда они не будут друг другу родными, хотя оба – представители одного русского народа… Но присутствует и объединяющее начало этих совершенно разных людей – влияние на них женщин. К этому можно добавить цитату из работы Д.В. Марьина: «Теперь возможно объяснить обращение В.М. Шукшина к псевдодокументальности в рассказе. Используя подобный прием, писатель подвергает сомнению марксистское истолкование хода исторического процесса, в основе которого лежат социальные противоречия между классами. У Шукшина же исторические факты определяются во многом причинами личными, психологическими и, зачастую, случайными» [Марьин, 2008: 106].

2.3. Русско-японская война на уровне сюжета в произведении

Этот рассказ относится к циклу так называемых «внезапных рассказов», ставшему последним в жизни В.М. Шукшина, считает Д.В. Марьин, ученый Алтайского государственного университета. Как было сказано ранее, в сборниках произведений писателя этот рассказ встречается редко, и среди исследований о нем крайне мало информации. Рассказ находится в одном ряду с такими произведениями Шукшина, как «Я пришел дать вам волю», «Любавины», «Миль пардон, мадам!», «Экзамен», где писатель затрагивает тему истории и высказывает о ней личное мнение.

Дядя Емельян – бывший матрос, был участником русско-японской войны, этот факт Шукшин отмечает в рассказе: «Тогда-то я и узнал, что он был моряком и воевал с японцами. И был даже в плену у японцев. Что он воевал, меня это не удивляло – у нас все почти старики где-нибудь когда-нибудь воевали, но что он – моряк, что был в плену у японцев – это интересно» [Шукшин, 1985: 273].

Знание исторических фактов войны 1904–1905 гг. позволяет глубже взглянуть на этот рассказ. Исследователи отмечают стремление Шукшина к документальности в позднем творчестве (Куляпин А.И. Творчество В.М. Шукшина: от мимезиса к семиозису: Учеб. пособие. Барнаул, 2005. с. 110). Однако Дмитрий Владимирович Марьин представил в своей статье ряд обстоятельств, ставящих под сомнение «документальность» части рассказа, где фигурируют события Русско-японской войны:

1) обилие просторечных слов и выражений, что вряд ли допустимо в научно-исследовательской работе, но вполне характерно для языка шукшинского рассказчика: «Но в классы он не ходил, а путался по разным театрикам и трактирчикам» [Шукшин, 1985: 273] и др. При этом, как считает исследователь, сам автор-рассказчик может вмешиваться в цитату: «Ни один подряд по морскому ведомству не проходил без того, чтобы Алексей с бабами своими не отщипнул (я бы тут сказал – не хапнул – В.Ш.) половину» Даже императору Николаю II приписывается фраза явно просторечного происхождения: «Лучше бы ты, дядя, воровал вдвое да хоть брони-то строил бы настоящие» [Шукшин, 1985: 271].

2) исторические факты, связанные с событиями русско-японской войны, о которых говорит автор, не только спорные, но часто заведомо искажаются. Например: «У японцев на Тихом океане оказались быстроходные крейсера и броненосцы, а у нас – старые калоши» [Шукшин, 1985: 271]. Многие исследователи русско-японской войны, полагают, что русский флот в Тихом океане к началу войны не уступал японскому ни по числу кораблей, ни по качеству вооружений [Широкорад, 2003: 63]. При Алексее Александровиче в 1897 г. была утверждена пятилетняя кораблестроительная программа «для нужд Дальнего Востока», согласно которой все новые современные корабли направлялись на Тихий океан. Но по предложению министра финансов С.Ю. Витте срок ее реализации был перенесен с 1903 на 1905 г., что в итоге и оказалось роковым. [Марьин, 2008:104].

Ложным утверждением автора Д.В. Марьин считает и о том, что броненосец «Цесаревич» впервые (выделено Шукшиным) стрелял из орудий своих в том самом бою, в котором японцы издырявили его в решето» [Шукшин, 1985: 271]. Автор имеет в виду бой 28 июля (10 августа) 1904 г. в Желтом море. Но «Цесаревич» впервые стрелял из орудий уже в ночь начала войны 26–27 января (8–9 февраля) 1904 г.

В рассказе сочиняется история о том, как француз, якобы, пытался продать торпеду русскому флоту; о том, как из-за царящего при полном попустительстве генерала-адмирала взяточничестве в морском министерстве эта попытка не удалась; о том, как торпеду купили японцы «просто затем, чтобы ее не было у русских». [Шукшин, 1985: 271]. В рассказе представлено еще много моментов, которые не соответствуют реальной истории.

Напрашивается логичный вопрос: зачем Шукшину понадобилась такая псевдодокументальность? На тот вопрос автор сам отвечает: «Для чего же я сделал такую большую выписку про великого князя Алексея? Я и сам не знаю» [Шукшин, 1985: 276].

Если великий князь генерал-адмирал Алексей Александрович Романов (1850–1908), родной брат императора Александра III, был реальной исторической личностью, то прототип дяди Емельяна установить не удалось. Д.В. Марьин приводит данные сельскохозяйственной переписи 1917 года, из которой делается вывод о том, что в с. Сростки в этот период времени жило три человека с именем Емельян, однако ни один из них не имеет ничего общего с Емельяном из рассказа «Чужие». Таким образом, можно считать дядю Емельяна вымышленным персонажем. «Рассказ же строится на своеобразной асимметрии: первая часть произведения есть вымышленная история о реальном лице, вторая часть – реалистическая история о лице вымышленном. [Марьин, 2008: 105].

Заключение

Огромный интерес современных читателей и ученых к богатому художественному наследию и непростой судьбе В.М. Шукшина говорит о том, как актуально и ценно творчество этого выдающегося писателя.

«Крестьянин потомственный, традиционный», как декларировал свое творчество и жизненное кредо В.М. Шукшин, прожил нелегкую жизнь, и жизнь несправедливо короткую, но ушел, оставив после себя богатое творческое наследие и пример творческого поведения в социуме как жизнь бунтаря, бойца». [Бодрова, 2011: 60].

В его художественном сознании сквозь замечательную организацию и наполнение его произведений были даны ответы на вечные вопросы: «Что с нами происходит?! Как человеком быть и остаться? В чем высший смысл жизни человека? «Куда нам плыть?».

Шукшин как художник слова сформировался в 50-е годы прошлого века, в этом формировании немаловажную роль сыграла послевоенная действительность, тот опыт, который он получил в это время.

Главным источником вдохновения для творчества Шукшина стала деревня, например, родное село Сростки в Алтайском крае. Постоянно возвращаясь к теме села, поэтически воспринимая ее, Шукшин изучает и описывает жизнь простых сельских жителей в процессе становления и развития - начиная послевоенными годами и заканчивая современностью. Деревня как бы собрала воедино наиболее важные проблемы страны, которые вели за собой экскурс в историю и взгляда на современную жизнь общества.

Послевоенные годы оставили глубокий след в душе писателя. Процесс послевоенного возрождения был пережит им в юности. Он шел этим нелегким путем вместе со всей страной и народом – покинул родной дом, пережил много горестей и трудных моментов в жизни.

Шукшин знал жизнь. И знания эти основывались на личном опыте, в процессе наблюдений, умения понимать сущность явлений и фактов, сравнивать их и сопоставлять.

Мужество – одна из главных черт Шукшина и его таланта. Сердце писателя было чутким неравнодушным к чужому горю. Он умел сопереживать народу, ощущал его потребности, знал недостатки, и эти качества его души помогли ему самому в самосовершенствовании, развитии его таланта. Именно в такой атмосфере расцвел и возрос его гений.

В настоящем исследовании была предпринята попытка анализа одного из его последних произведений – рассказа «Чужие». В работе описана достаточно интересная композиция произведения, описаны главные действующие лица. Немаловажным фактором явилось упоминание в рассказе реалий Русско-турецкой войны 1905-1905 гг. Однако при более глубоком анализе выявилось следующее: автор в своем произведении использует недостоверные, заведомо ложные сведения о войне, личности великого князя Алексея, а представитель простого народа, пастух Емельян в реальности не существовал.

В первой части рассказа жизнь и деятельность великого князя показаны на фоне его любовных отношений с французской танцовщицей Мокур, княгиней Лейхтенбергской и с француженкой Балетта. История дяди же Емельяна – история о его любви к «вдовухе» из Нуймы, с которой его разлучила война, и о его жене, бабке Емельянихе. Оба героя – и генерал-адмирал Алексей, и дядя Емельян – в своей жизни совершали из-за женщин роковые поступки. Алексей «вечно нуждаясь в деньгах на игру и женщин <…> бессовестно грабил казну» [Шукшин, 1985: 270]. Емельян, после того как нуйминские мужики из мести за его связь с вдовухой отвязали плоты сплавного леса, сначала один вступает в драку с толпой нуйминцев, а затем совершает погоню за плотами: «От Нуймы до Быстрого Исхода без передыху гнал – верст пятнадцать» [Шукшин,1985:274]. Следует остановиться и на женщинах в данном рассказе. Жена дяди Емельяна использует свою способность к колдовству, чтобы вернуть украденный на свадьбе пиджак Емельяна. В отношениях великого князя Алексея с любовницами наблюдаем их способность управлять великим князем, воздействовать на него: «одна из них, по фамилии Мокур, совсем его замотала» [Шукшин, 1985: 269], Алексеем «вертела, как пешкою Балетта» [Шукшин, 1985: 269]. Именно здесь, как считает исследователь-шукшинист Д.В. Марьин, а мы вслед за ним согласимся, в отношениях с женщинами, обнаруживается общность этих совершенно разных людей. Разделенные в истории по положению, состоятельности, они сближаются друг с другом другу по-человечески. История сельчанина становится в один ряд с историей государственного деятеля.

Как же можно истолковать обращение В.М. Шукшина к псевдодокументальности в своем рассказе? «Используя подобный прием, он хочет показать, что ошибочно представление о том, что в основе всего исторического процесса лежат только социальные противоречия между классами. У Шукшина исторические факты определяются во многом причинами личными, психологическими и, зачастую, они являются случайными» [Марьин, 2008: 105].

Исторические реалии русско-японской войны, безусловно, не занимают главенствующее положение в рассказах Шукшина, однако можно сделать вывод о том, что В.М. Шукшин специально обращался к фактам войны 1904–1905 гг., которые в некоторых его произведениях, например, в ныне анализируемом рассказе «Чужие», выполняют определенные художественные задачи.

Список литературы

Апухтина В.А . Проза В. М. Шукшина. – М., 1986.

Бодрова Л.Т. Малая проза В.М. Шукшина в контексте современности: монография / Л.Т. Бодрова. – Челябинск: Изд-во Челяб. гос. пед. ун-та, 2011. – 372 с.

Вертлиб Е. В. Шукшин и русское духовное возрождение. - Нью-Йорк, 1990.

Горн В.Ф. Василий Шукшин: Личность. Книги. - Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1990.

Горн В.Ф. Василий Шукшин: Штрихи к портрету. - М.: Просвещение, 1993. 127 с.

Горн В.Ф. Наш сын и брат: Проблемы и герои прозы В. Шукшина. - Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1985. 208 с.

Горн В.Ф. Характеры Василия Шукшина. - Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1981.

Козлова С.М. Поэтика рассказов Шукшина. - Барнаул- Алт кн. изд-во, 1992.

Коробов В.И. Василий Шукшин. Творчество. Личность. - М.: Сов. Россия, 1977.

Кукуева Г.В. Речевая партия повествователя в собственно рассказах В.М. Шукшина (учебно-методическое пособие по спецкурсу). Барнаул, 2005.

Кукуева Г.В. Рассказы В.М. Шукшина: лингвотипологическое исследование: монография. – Барнаул: БГПУ, 2008. – 284 с.

Куляпин А.И., Левашова О.Г. В. М. Шукшин и русская классика.- Барнаул, 1988.

Куляпин А.И. Творчество В.М. Шукшина: от мимезиса к семиозису: Учеб. пособие. Барнаул, 2005.

Левашова, О.Г. В.М.Шукшин и традиции русской литературы XIX в. (Ф.М.Достоевский и Л.Н.Толстой) / О.Г.Левашова. Барнаул: Изд-во АГУ, 2001.

Марьин Д.В. Русско-японская война в творчестве Шукшина // Сибирский филологический журнал. 2008. № 4, - с. 100-107.

Проза В.М. Шукшина как лингвокультурный феномен 60-70-х гг. Барнаул, 1997.

Рассказ В.М. Шукшина «Срезал»: проблемы анализа, интерпретации, перевода. Барнаул, 1995.

Статьи и воспоминания о Василии Шукшине. - Новосибирск, 1989.

Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М.Н.Кожиной. – М.: 2003.

Творчество Василия Шукшина. Метод. Поэтика. Стиль. - Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1997.

Творчество В.М. Шукшина в современном мире: Эстетика. Диалог культур. Поэтика. Интерпретация / АГУ; редкол.: В.В. Десятов, С.М. Козлова (отв. ред.), А.А. Чувакин [и др.]. – Барнаул: Изд-во АГУ, 1999. – 320 с.

Черносвитов Е.В. Пройти по краю: В. Шукшин: мысли о жизни, смерти и бессмертии. - М.: Современник, 1989.

Халина Н.В. Феноменологический анализ текста Василия Шукшина / Н.В. Халина. – Барнаул: Изд-во АлтГУ, 1997. – 135с.

Широкорад А.Б. Падение Порт-Артура. М., 2003. с. 63

Шукшин Василий. Собрание сочинений в 3 томах. Том 3. М.: Молодая гвардия, 1985. с. 269.

Шукшин В.М. Полное собрание рассказов в одном томе. М., 2012. – 944 с.

Шукшин В.М. Я пришел дать вам волю: Роман. Публицистика. Барнаул, 1991.

Шукшин В. «Нравственность есть Правда»// Собрание сочинений: В 6 т. /Сост. Л. Федосеева-Шукшина; Пре-дисл. С. Залыгина. - М.: Мол. гвардия, 1992. Т. 3.. - с. 233.

Шукшинские чтения: Статьи, воспоминания, публикации. В. 1. Сост. В.Ф. Горн. - Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1984. 208 с.

Шукшинские чтения: Статьи, воспоминания, публикации. В. 2. Сост. В.Ф. Горн. - Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1989.

Язык В.М. Шукшина в энциклопедическом словаре-справочнике его творчества / А.А. Чувакин // Известия АГУ. Сер. История. Педагогика. Филология. Философия. – 1999. – N 4. – С. 85–93.

Язык В.М. Шукшина в наследии профессора И.А. Воробьевой / А.А. Чувакин // Актуальные проблемы филологии: сб. ст. – Барнаул, 1998. – С. 8–9.

А.А. Астах ова

Пожалуй, самую точную, краткую и емкую характеристику прозы Шукшина дал М. Шолохов: «Не пропустил он момент, когда народу захотелось сокровенного. И он рассказал о простом, негероическом, близком каждому, негромким словом, очень доверительным и простым». А просто и доверительно у Шукшина получилось потому, что его творчество опиралось на многовековую народную традицию, имело глубокие, восходящие к национальному фольклору корни. В своей прозе писатель пользовался приемами таких прозаических фольклорных жанров, как бытовая и сатирическая сказка, сказ и анекдот.

Детство, прошедшее в далекой алтайской деревне Сростки, общение с односельчанами, рассказы матери - все это, безусловно, повлияло на формирование особой, шукшинской манеры повествования. Впоследствии, размышляя об отношении своей матери к его славе, Шукшин признавался: «Теперь думает, что сын ее вышел в люди, большой человек в городе. Пусть так думает. Я у нее учился писать рассказы». Своеобразным подтверждением этого признания стала публикация пяти снов матери, записанных писателем с ее слов. Эта публикация так и называлась «Сны матери». Сны эти мать не раз рассказывала детям. Они были из другого мира и долго снились ей после того, как в порыве отчаяния, после ареста мужа в 1933, Мария Сергеевна решилась уйти из жизни (втиснулась в русскую печь с детьми, так закрыв заслоник, чтобы угореть), но спасли односельчане, которых позвала на помощь соседка. Вот отрывок из рассказа матери об одном из снов: «...заснула. И слышу вроде с улицы кто-то постучался. И вижу сама себя: вроде я на печке, с вами лежу - все как есть. Но уж будто я и не боюсь ничегошеньки, слазию, открыла избную дверь, спрашиваю: «Кто?» А там ишо сеничная дверь, в нее постучались-то. Мне оттуда: «Это мы, отроки. С того света мы». - «А чего вы ко мне-то? - Это я-то им. - Идите вон к Николаю Погодину, он мужик, ему не так страшно». - «Нет, нам к тебе надо. Ты нас не бойся». Я открыла... Зашли два мальчика в сутаночках. Меня всюе так и опахнуло духом каким-то. Приятным. Даже вот не могу назвать, што за дух такой, на што похожий.

Сели они на лавочку и говорят: «У тебя есть сестра, у нее померли две девочки от скарлатины...» - «Ну, есть, говорю. И девочки померли - Валя и Нюра». - «Вот скажи ей, штоб не плакала, а то девочкам от этого хуже. Не надо плакать». - «Ладно, мол, скажу. А почему же хуже-то от этого?» Они мне ничего не сказали, ушли».

Как и все фольклорные сказы, этот рассказ предельно лаконичен, сюжет его развивается динамично и не включает прямого назидания. Мораль из содержания произведения по законам фольклорных жанров слушатель должен «вывести» самостоятельно. Характеризуя эту особенность сказки, В. Аникин отмечал, что в отличие от пословицы «сказка... в своей мысли не доходит до всеобщности афористического суждения», хоть ей и присуща «способность широко обобщать жизненные явления и передавать их в увлекательной, полной увлекательных подробностей форме». Такой прямой назидательности лишены и рассказы Шукшина. «Меня, признавался писатель, поучения в искусстве очень настораживают. Я их боюсь. Я никогда им не верю, этим поучениям». По мнению Шукшина, писатель должен доверять читателю. «Когда я нападаю на правду - правду изображения и правду описания, то начинаю сам для себя делать выводы. И весьма, в общем-то говоря, правильные, ибо я живой и нормальный человек», - писал Шукшин, характеризуя своё читательское восприятие. Понятие же «правда» он всегда связывал с понятием «нравственность». Не случайно одну из своих статей писатель так и назвал «Нравственность есть Правда».

В центре рассказов Шукшина всегда оказываются обычные, бытовые и очень узнаваемые ситуации: студент сдает профессору экзамен («Экзамен»), муж купил жене в подарок сапожки («Сапожки»), отец с дочкой зашли в магазин («Обида»), в гости к одинокой женщине зашел знакомый («Вянет, пропадает»), заболел ребенок («Как зайка летал на воздушных шариках»), деревенский парень поехал на базар в райцентр продавать сало («Материнское сердце»), муж, утаив от жены деньги, купил микроскоп («Микроскоп»), в гости к зятю приехал тесть («Билетик на второй сеанс»). Обычные ситуации лежат и в основе народных бытовых сказок. Но если в народной сказке эти ситуации помогают раскрыть характер героев и обличить человеческие пороки, то в рассказах Шукшина их функция иная. Они зачастую являются этапными в жизни героя, помогают раскрыть самую суть его характера, отношение к жизни. А для писателя становятся средством обратить внимание читателя на важные нравственные и философские проблемы. И происходит это потому, что Шукшина интересует не ситуация сама по себе, не поступки героев, а мотивы этих поступков. Герой рассказа «Микроскоп» Андрей Ерин, столяр маленькой мастерской, купил микроскоп, впервые увидел микробов, и ни о чем уже больше он думать не мог, как только о том, как найти способ их всех уничтожить. Даже не до выпивок ему стало. Так микроскоп помог «рассмотреть» главное в характере героя - способность думать о других. А шофер Сергей Духанин, герой рассказа «Сапожки», неожиданно для себя купив жене на скопленные для покупки мотороллера деньги сапожки и увидев, как она обрадовалась, понял: самая большая радость - дарить радость другим, особенно родным и близким. Как это ни парадоксально, но идея этого простого сюжета вполне может быть сформулирована словами капитана Грэя, героя одного из самых романтичных произведений русской литературы, феерии А. Грина «Алые паруса». Он утверждал, что нехитрая истина состоит «в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками». А чудеса - это и «улыбка, веселье, прощение - и вовремя сказанное нужное слово». Сергей Духанин совершил подобное «чудо», и вновь вернулось к нему и жене давно забытое чувство любви, и появилось ощущение, что его неожиданный подарок открыл что-то важное в. жизни. Именно к этой мысли приводит читателя автор, когда в финале рассказа передает состояние своего героя: «Сергей... курил, думал, еще раз переживал сегодняшнюю покупку, постигая ее нечаянный, большой, как ему сейчас казалось, смысл. На душе было хорошо. Жалко если бы сейчас что-нибудь спугнуло бы это хорошее состояние, эту редкую гостыо-минуту.

Клавдия стелила в горнице постель.

Ну, иди... - позвала она.

Сергунь! - ласково позвала Клава.

Сергей встал... улыбнулся сам себе, качнул головой... Но не подумал так: «Купил сапожки, она ласковая сделалась». Нет, не в сапожках дело, конечно, дело в том, что...

Ничего. Хорошо».

И мы понимаем, что дело не в сапожках, тем более, что и не подошли они Клавдии, а достались дочери.

Как известно, в народной сказке, особенно в бытовой, особую роль играет диалог. И эта роль многофункциональна: диалог движет сюжет, способствует типизации взаимоотношений персонажей, раскрывает их характеры. А основа диалога - прямая речь. Размышляя о её роли в своих рассказах, Шукшин писал в статье «Проблемы языка»: «Прямая речь позволяет мне крепко поубавить описательную часть: Какой человек? Как он думает? Чего хочет? В конце концов мы ведь так и составляем понятие о человеке - послушав его. Тут он не соврет, не сумеет, даже если захочет».

Среди рассказов писателя часто встречаются такие, которые полностью строятся на диалоге двух или трех героев. В рассказе «Экзамен» - это студент и профессор, в рассказе «Космос, нервная система и шмат сала» беседует старик и его квартирант, студент техникума. Как диалог построены и рассказы «Верую!», «Вянет, пропадает», «Билетик на второй сеанс», «На кладбище», «Беседы при ясной луне», «Залётный». Перечень этот, безусловно, можно продолжить. В других рассказах диалог также составляет большую часть художественного пространства произведения. Рассказ «Вянет, пропадает» построен как диалог трех героев: мальчика Славы, его матери и дяди Володи, приходящего к ним в гости только по воскресеньям. Из диалога мы узнаем, что мать Славы развелась с мужем, потому что тот пил, и теперь, как мы понимаем, хочет вновь устроить свою жизнь. Символично название рассказа - «Вянет, пропадает». Это слова из песни, мелодию которой играет на баяне Слава, потому что матери очень хочется продемонстрировать перед гостем умение сына. В контексте содержания рассказа его название приобретает более глубокий, символичный смысл: «вянет, пропадает» от одиночества еще молодая женщина, она ждет внимания, ласки, тепла и участия. Мужчина же, который приходит к ней в гости, равнодушен, практичен и занят только собой. Его интересы не выходят за рамки материального, он обо всем судит безапелляционно. Чтобы убедиться в этом, достаточно привести лишь некоторые отрывки из его диалога с мальчиком и его матерью:

Стараться надо, Славка. Матери одной трудно.

Понимал бы он...

Ты пришел из школы: сразу - раз за уроки. Уроки подготовил - поиграл на баяне. На баяне поиграл - пошел погулял.

Мать вздохнула. Славка играл «Вянет, пропадает».

Дядя Володя выпил перцовки.

Стремиться надо, Славка.

Уж и то говорю ему: «Стремись, Славка...»

Говорить мало, - заметил дядя Володя и налил еще рюмочку перцовки.

Как же воспитывать-то?

Дядя Володя опрокинул рюмочку в большой рот.

Ху-у... Все: пропустил по поводу воскресенья и будет.

Детей-то проведуете? - расспрашивала мать.

Проведую. - Дядя Володя закурил.

Дети есть дети. Я детей люблю.

Жалеет счас, небось?

Жена-то? Тайно, конешно, жалеет, у меня счас без вычетов на руки выходит сто двадцать. И все целенькие. Площадь - тридцать восемь метров, обстановка... Сервант недавно купил за девяносто шесть рублей - любо глядеть. Домой приходишь - сердце радуется. Включишь телевизор, постановку какую-нибудь посмотришь... Хочу еще софу купить. Софы есть чешские... Раздвижные - превосходные. Отпускные получу, обязательно возьму. И шкуру медвежью закажу.

Зима скоро, - вздохнула мать.

Это уж как положено. У вас батареи не затопили еще?

Нет. Пора бы уж.

С пятнадцатого затопят. Ну пошел. Пойду включу телевизор, постановку какую-нибудь посмотрю.

Нетрудно заметить, что в первом отрывке «рекомендации» дяди Володи не выходят за рамки общепринятых неиндивидуализированных педагогических советов (Стараться надо.., Стремиться надо...).

Второй отрывок демонстрирует совершенное равнодушие дяди Володи к собственным детям. Хотя он и утверждает, что любит их, но говорит об этом очень скупо, зато о вещах и зарплате - подробно, детально, употребляя по отношению к деньгам слово с уменьшительно-ласкательным суффиксом (целенькие), что выдает его особое отношение к ним. Рассказывая об обстановке, герой даже употребляет образные выражения (любо глядеть, сердце радуется).

Характеризуя язык героев Шукшина, Б. Панкин отмечал, что язык его прозы «художественно выразителен, но средства выразительности необыкновенно скромны, непритязательны, они все из арсенала устной речи. И, подобно устной речи, слово Шукшина почти лишено привычных литературе стилистических приемов - гипербол, аллегорий, метонимии...»

Речь героев Шукшина - это живая разговорная речь, в ней много просторечных слов и выражений, диалектизмов (щас, пошто, рыск, окочуриться, рассерчал, дошлый, не втяпался, знамо дело, язви мя, оклемался, не очухается и т.д.) Это помогает автору создать более точный психологический портрет героя, простого, обыкновенного человека, человека из народа. А известно, что и все прозаические фольклорные жанры также ориентированы на разговорную речь.

Шукшин в основном обращает внимание читателя на то, о чем говорят его герои. Но порой для понимания сути характера персонажа важно и то, как он говорит, каков лексический состав его речи, какие стилистические пласты в него входят. Например, местный сельский демагог Глеб Капустин («Срезал»), который своими нелепыми, псевдонаучными вопросами привык «срезать», дискредитировать приезжающих из города к родным «кандидатов», очень часто использует научные термины, но не знает значения многих из них, употребляет их не к месту. И это выдает его претенциозность.

В какой области выявляете себя?

спросил он [Капустин].

Где работаю, что ли? - не понял кандидат.

На филфаке.

Философия?

Не совсем... Но можно и так сказать.

Необходимая вещь... - Ну а как насчет первичности?

Какой первичности? - опять не понял кандидат...

Первичности духа и материи. -

Глеб бросил перчатку. Глеб как бы стал в небрежную позу и ждал, когда перчатку поднимут. Кандидат поднял перчатку.

Как всегда, - сказал он с улыбкой.

Материя первична...

А дух - потом. А что?

Это входит в минимум?

Как сейчас философия определяет понятие невесомости?

Почему - сейчас? Как всегда определяла.

Но явление-то открыто недавно... Поэтому я и спрашиваю. Натурфилософия, допустим, определяет так, стратегическая философия - совершенно иначе...

Да нет такой философии - стратегической! - заволновался кандидат. - Вы о чем вообще-то?

После этих вопросов Глеб сразу переходит к проблеме шаманизма. Как видим, вопросы Глеба Капустина лишены всякой логики, они псевдонаучны.

В речи Броньки Пупкова, героя другого рассказа («Миль пардон, мадам!»), также причудливо соединяются слова разных стилистических пластов: художественного, публицистического и разговорного, с характерными для последнего диалектизмами и жаргонизмами. Бронька рассказывает всем придуманную им историю о покушении на Гитлера, которое он должен был совершить по заданию командования и к которому его долго готовили. При этом он употребляет наряду с лексикой, характерной для газетных передовиц (партия и правительство поручают, послан со специальным заданием, перейти линию фронта, мощный лобовой удар, грандиозное наступление, враг народа), стилистически сниженную лексику (хлопнуть Гитлера, гад ползучий, житуха, шантрапа, мордочка, шугану, вшивого портвейного, навалом). Это помогает Шукшину создать определенный комический эффект, но не только. Обращая внимание на интонацию Броньки, его жесты (Бронька встает, Бронька весь напрягся, голос его рвется, то срывается на свистящий шепот, то неприятно, мучительно взвизгивает. Он говорит неровно, часто останавливается», «Бронька некоторе время молчит, готов заплакать, завыть, рвануть на груди рубаху»), писатель помогает нам понять, насколько искренен его герой, как он ненавидит врагов, какой он талантливый рассказчик и актер. Использование же Бронькой официальной лексики выдает его скрытое желание быть значимым. Финал истории Броньки оформлен по законам художественной прозы. Герой очень образно передаёт свои переживания в тот момент, когда видит перед собой Гитлера: «Меня как током дёрнуло... Я вспомнил свою далёкую Родину... Мать с отцом... - Знаете, бывает: вся жизнь промелькнёт в памяти...».

Фольклорным жанрам не свойственны детальные описания, в частности портретные. Их заменяют предельно обобщенные характеристики, которые присоединены к имени героя (Марья Моревна прекрасная королевна, Анастасия Краса длинная коса). Отсутствуют зачастую подобные описания и в рассказах Шукшина. Нельзя, например, отыскать портретных описаний стариков, героев рассказов «Охота жить», «Как помирал старик», «Бессовестные». Отсутствует портрет бригадира Шурыгина в рассказе «Крепкий мужик», Саньки Ермолаева - в рассказе «Обида», Сергея Духанина - в рассказе «Сапожки», Кузовникова - в «Выбираю деревню на жительство». Шукшин, как правило, ограничивается лишь портретными деталями, выделяя во внешности героя лишь то, что сразу бросается в глаза, запоминается. С такого портрета начинается рассказ «Мастер»: «Жил-был в селе Чебровка некто Сёмка Рысь, забулдыга, непревзойденный столяр. Длинный, худой, носатый - совсем не богатырь на вид». Как видим, к портрету героя присоединена короткая, предельно сжатая характеристика. И отражает она не столько авторскую, сколько народную точку зрения, отношение к герою окружающих его людей. Подобную характеристику находим и в рассказе «Миль пардон, мадам!»: «Бронька (Бронислав) Пупков, еще крепкий, ладно скроенный мужик, голубоглазый, улыбчивый, легкий на ногу и слово». С такой характеристики начинается и рассказ «Алёша Бесконвойный»: «Его и звали-то - не Алёша, он был Костя Валиков, но все в деревне звали его Алёшей Бесконвойным. А звали его так вот за что: за редкую в наши дни безответственность, неуправляемость». Давая подобные характеристики, писатель обычно отталкивается от какой-либо портретной детали. Так, в уже упомянутом рассказе «Мастер» Шукшин обращает внимание на руки героя, именно в них «видна вся устрашающая сила и мощь Сёмки... Руки у Семки не комкастые, не бугристые, они - ровные от плеча до лапы, толстые, словно литые. Красивые руки. Топорик в них - игрушечный. Кажется, не знать таким рукам усталости».

Но чаще всего в рассказах Шукшина портретная деталь раскрывает настроение или состояние героя в какой-либо момент его жизни. Передавая разговор героя с женой в рассказе «Чудик», автор отмечает: «Чудик пытался строго смотреть круглыми иссиня-белыми глазами». А позже, когда будет рассказывать о желании Чудика съездить в гости к брату, он заметит: «... круглое, мясистое лицо его, круглые глаза выражали в высшей степени плевое отношение к дальним дорогам - они его не пугали». Портретная деталь помогает Шукшину передать и то волнение, которое испытывал герой рассказа «Микроскоп», когда лгал жене, что потерял деньги: «ломаный его нос (кривой с горбинкой) из желтого стал красным».

Важную характерологическую функцию в рассказах выполняют и имена героев. Фамилия Пупков («Миль пардон, мадам!») необычная и смешная, как и сам Бронька, который любит рассказывать заезжим охотникам свои выдуманные истории, быть в этот момент в центре внимания. А слово «пуп», от которого образована его фамилия, в переносном значении и означает «центр» (пуп земли). Имя Бронька - производное от Бронислав, которое составляют два слова: «брань» (битва) и «слава», - то есть слава в бою. Бронька же рассказывает о своем неудавшемся покушении на Гитлера. И этот рассказ отражает мечту героя о подвиге во имя народа и Родины. Но мы понимаем, что не жажда славы и почестей обуяла его, а душевная боль и тоска, что ненависть его к врагу не нашла выхода в каком-то конкретном большом воинском деянии, осталось нереализованным его умение метко стрелять. Он не совершил ничего из того, что мог бы, по его собственному представлению, совершить.

Фамилия героя рассказа «Даешь сердце!» - Козулин. Она связана и с профессией (он ветфельдшер), и с характером героя. Он тихий, стремящийся быть незаметным. «На редкость незаметный человек, характеризует его Шукшин, лет пятидесяти, полный, рыхлый... ходил, однако, скоро. И смотрел вниз. Торопливо здоровался и тотчас опускал глаза». Фамилия одного из персонажей рассказа «Ноль-ноль целых» - Синельников. Он бюрократ, главное для него документ, бумага, написанная чернилами. Его равнодушие поражает Кольку Скалкина, пришедшего в совхозную контору за трудовой книжкой. Обращаясь к Синельникову, Колька с возмущением восклицает: «Ты что... чернил, что ли, выпил? Да ты что? Тебе что, делать, что ли, нечего, бюрократ?».

И, не сдержавшись, Колька выплескивает на белый костюм Синельникова пузырек с чернилами.

У героев Шукшина может быть и два имени: собственное имя и прозвище. Тогда они дополняют друг друга или контрастируют. Например, Чудик, герой одноименного рассказа, получил свое прозвище от жены потому, что «обладал одной особенностью: с ним постоянно что-нибудь случалось». Прозвище героя образовано от слова «чудо». Чудик - хороший, добрый, отзывчивый, словом, чудесный человек. Потому-то Шукшин и дает своему герою фамилию Князев. А узнаем мы ее только в финале рассказа. Она отражает авторское отношение к Чудику, высокую оценку его моральных качеств.

Определение «чудик» прочно закрепилось в критике за большинством шукшинских героев, как только в 1967 году появился этот рассказ. Подобный тип героя, безусловно, восходит к образу сказочного Иванушки-дурачка. Характеризуя этот тип героя, Шукшин писал: «Есть на Руси еще один тип, в котором время, правда времени вопиет так же неистово, как и в гении, так же нетерпеливо, как в талантливом, так же потаенно и неистребимо, как в мыслящем и умном... Человек этот - дурачок. Это давно заметили (юродивые, кликуши, странники не от мира сего, - много их в русской литературе, в преданиях, народных сказках...)

Герой нашего времени - это всегда «дурачок», в котором наиболее выразительным образом живет его время, правда его времени».

Поведение сказочного Иванушки-Дурачка воспринимается окружающими как эксцентричное, вызывающее недоумение, осуждение и смех потому, что оно лишено практичной, «разумной» логики. В одной из сказок Иван, посланный на ярмарку продавать горшки, надевает их на верстовые столбы, приняв столбы за людей, все галушки отдает собственной тени, подумав, что за ним идет голодный человек. В сказке «Мертвое тело» Иван наряжает тело умершей матери и везет его на ярмарку. Герой сказки «Золотое кольцо» на последние деньги покупает кота и собаку у хозяев, которые собираются их утопить. Емеля («По щучьему велению») отпускает щуку. Так же «непрактично» поступают и чудики Шукшина. Чудик из одноименного рассказа стесняется вернуться в магазин за забытыми на прилавке деньгами, а приехав в гости к брату и желая порадовать невестку, разрисовывает масляными красками новую детскую коляску. Ветфельдшер Козулин («Даешь сердце!») нарушает покой односельчан выстрелом в воздух из ружья. Так он отмечает победу в медицине, узнав, что человеку впервые сделали операцию по пересадке сердца.

А Витька Борзенков, «чудик» из рассказа «Материнское сердце», надумал жениться и поехал в райцентр на базар продавать сало. Продал на сто пятьдесят рублей и решил отметить это событие. Выпил пива, случайно встретил симпатичную девицу. Витька угостил её, и она пригласила парня к себе домой. А поздним вечером Витька опомнился под каким-то забором, с тяжёлой головой и, конечно, без денег. Со зла парень на оставшуюся десятку выпил и подрался возле буфета с какими-то алкоголиками. И как следствие всего этого - уголовное дело. На трезвую голову Витька всё прекрасно понимает: заслужил. И только мать его не может с этим примириться, ведь кому как ни ей знать, что сын её человек-то хороший, работящий и добрый. Но подобный случай в рассказах Шукшина - почти исключение. В основном же нелогичные, непрактичные поступки, поступки в ущерб себе герои совершают, движимые самыми что ни есть благородными побуждениями. Непутёвый деревенский парень Стёпка Воеводин («Стёпка») подрался и получил три года. И когда оставалось совсем немного до конца срока, он сбежал из места заключения. На вопрос милиционера, зачем он, дурак, это сделал, Степан бесхитростно ответил: «Соскучился. Охота было хоть разок пройтись по деревне. Весна пришла - совсем измучился... Сны замучили - деревня снилась... Хорошо у нас весной, верно?». И чтобы читателю были понятны чувства героя, Шукшин начинает свой рассказ с описания деревни весной, когда «ночами в полях тоскливым вздохом оседают подопревшие серые снега... в тополях, у речки, что-то звонко лопается с тихим ликующим звуком... Лёд пошёл по реке... отдельные льдинки, блестя на солнце, скребут скользкими животами каменистую дреству... шалый сырой ветерок кружит и кружит голову...», а «вечерами, перед сном грядущим, люди добреют». Глупо поступил Стёпка, и не раз во время допроса милиционер поэтому назовёт его дураком. В самом деле, не дурак ли парень-то заработал себе ещё несколько лет заключения? Характеризуя своего героя, Шукшин писал в одной из статей: «Он, конечно, дурак, что не досидел три месяца и сбежал. Не сбежал снова воровать и грабить, пришёл открыто в свою деревню, чтобы вдохнуть запах родной земли, повидать отца с матерью. Я такого дурака люблю. Могуч и властен зов Родины, откликнулась русская душа на этот зов - и он пошёл». Писатель, а вместе с ним и читатель не сомневаются, что из этого оступившегося парня будут люди, что он будет трудиться на этой земле, что душа у него добрая, и её красота в нормальных, человеческих условиях жизни обязательно раскроется.

А «чудачество» колхозного шофёра Мони Квасова из рассказа «Упорный» проявляется в том, что он, вычитав «в какой-то книжке, что вечный двигатель невозможен», в это не поверил. Сделал свои расчёты, и получилось, что возможен. Бредятиной и чепухой назвали это и инженер, и учитель физики. Тогда Моня решил доказать обратное: заперся в сарае и целый день мастерил свой вечный двигатель, но ничего не вышло. Моня нашёл в себе мужество признать своё поражение и отнестись к нему философски. Но зато читатель понял, что можно не сомневаться: если уж парень возьмётся за что-то, то обязательно добьётся успеха.

«Чудиком» можно назвать и Стёпку из рассказа «Мастер». На занятые у священника местной церкви деньги (своих у него не было) он едет в райцентр, чтобы добиться реставрации церкви, архитектурное решение которой его поразило. Его восхитило умение неизвестного мастера так построить церковь, чтобы красота её при заходящем солнце открывалась постепенно и радовала глаз. Таковы и герои уже упомянутых выше рассказов «Микроскоп», «Сапожки», «Миль пардон, мадам!».

У Шукшина именно «чудики» способны на героические поступки, потому что они меньше всего думают о себе. Гринька Малюгин, герой одноимённого рассказа, «по общему мнению односельчан, был человек недоразвитый и придурковатый». Но именно он, ни минуты не думая, бросился к горящей машине и направил её к реке «прочь от цистерн и от других машин с горючим». Отвечая на вопросы корреспондентки, почему он так поступил, что его заставило броситься к горящей машине, он простодушно отвечает: «Дурость. Я же мог подорваться»

Характеризуя сказочного дурака, В. Аникин отмечал: «Смысл сказок о дураках не в прославлении дурачества, а в осуждении мнимого ума тех, кто кичится своим превосходством, не ценит простодушия, честности, доброты. Дурак нужен сказке для оценки сомнительных ценностей «разумного» мира». Дополняет этот вывод и характеристика, которую давал подобному типу героя русский философ Е. Трубецкой в статье ««Иное царство» и его искатели в русской народной сказке». Он в частности писал: «Поступки дурака всегда опрокидывают расчёты житейского здравого смысла, и поэтому кажутся людям глупыми». А происходит это, по мнению исследователя, потому, что «рассудительные люди возлагают свои упования на денежную силу, а дурак... золото не ставит ни в грош».

Такие характеристики вполне могут быть отнесены и к шукшинским «чудикам». Они призваны выявить и обличить человеческую чёрствость, бездушие, мещанскую «разумную» мораль, бюрократизм и догматизм тех, кто олицетворяет государственную власть.

Подобную функцию выполняют и те фольклорные произведения, которые Шукшин «вводит» в свои рассказы. В рассказе «Стёпка» писатель приводит отрывки из трогательной тюремной песни «тех мест, откуда он только что прибыл», но песня слушателям не понравилась: не поверили они в искренность чувства раскаявшейся в тюрьме грешницы. Зато односельчане заводят «свою, родную» песню о том, как простой пахарь попытался выручить сестру из плена, с каким чувством боли он смотрел на то, как

Гори-ит, горит село родное,

Гори-ит вся родина-а моя-а!...

А Егор («Как зайка летал на воздушных шариках») рассказывает заболевшей дочке своего старшего брата придуманную им сказку. Брат выбился в люди и стал в городе большим начальником. Заболевшая дочка попросила отца рассказать ей сказку о том, как зайка летал на воздушных шариках, а он её не знал. Поэтому-то и пришлось ему поехать в родное село, чтобы привезти брата. Эта добрая сказка о том, как важна в жизни взаимопомощь, как птицы спасли случайно улетевшего в небо на шариках зайку. В своей городской, суетной жизни отец девочки забыл эту важную истину, а брат и его сказка её напомнили.

Центральное место в рассказе «На кладбище» занимает сказ старухи о Божьей Матери, которая плакала о «непутёвой жизни» молодого поколения. Её плач услышал молоденький солдат, которого она попросила рассказать всем об их встрече и оставила на его гимнастёрке своё изображение, чтобы все поверили в эту встречу и прислушались к её словам. Со старухой, рассказавшей эту историю, повествователь встретился на могиле её сына, умершего рано именно потому, что непутёво жил. Рассказ «На кладбище» отражает тревогу писателя о будущем того поколения, к которому принадлежал и он сам. Неслучайно сказ вложен в уста старухи. Её образ генетически связан с мифологическим архетипом мудрой старухи (старика), в сказке именно старик или старуха дают герою советы, помогающие в конце концов достичь желаемого. «Непутёвость» современной жизни очень волновала и самого Шукшина. Вопросы, которые он ставил в своих произведениях перед читателем, всегда касались нравственного состояния общества.

Давно уже стало общим местом утверждение, что русская литература - это литература вечных вопросов: «Кто виноват? Что делать? Кому на Руси жить хорошо?» Свой вопрос сформулировал и Шукшин: «Что с нами происходит?» И этот вопрос звучит в начале XXI века так же тревожно и актуально, как тогда, на исходе XX века. Шукшин мучительно искал ответ на этот вопрос и отражал этот поиск в своём творчестве. И от нас зависит, услышим ли мы его тревожный голос, захотим ли к нему прислушаться.

Л-ра: Русский язык и литература в учебных заведениях. – 2004. – № 5. – С. 41-52.

Произведения

Ключевые слова: Василий Шукшин,критика на творчество Василия Шукшина,критика на произведения Василия Шукшина,анализ рассказов Василия Шукшина,скачать критику,скачать анализ,скачать бесплатно,русская литература 20 в.

Да это, кажется, знакомый человек...
Н. Гоголь
Василий Макарович Шукшин - писатель, пришедший в литературу со своей темой, даже философией. Его рассказы, небольшие по объему, заставляют задуматься о себе, своем месте в жизни, почувствовать всю полноту бытия.
В русской литературе неоднократно изображались герои, раздираемые внутренними противоречиями, как правило, это были представители высшего класса, интеллигенты. Шукшин же приводит совершенно иного героя - деревенского мужика, объясняя и доказывая, что человек думает и переживает одно и то же, живет ли он в городе или в деревне, пашет землю или решает научные проблемы. Есть разность в образовании, в культурном уровне, но вот общечеловеческие вопросы, желание докопаться до истины присуще любознательным и пытливым вне зависимости от «места жительства».
В этом отношении интересен рассказ «Верую!». Его главный герой Максим мучается от неизъяснимой тоски, ищет ее истоки и причину, хочет объяснить себе и окружающим, что «больная душа» - это так же тяжело и страшно, как при любой другой болезни. Но жена презирает его за тоску.
- О!.. Господи... пузырь: туда же, куда и люди,- тоска,- издевалась жена
Максима, Люда,- с чего тоска-то?
Максим хочет понять, что же болит? Он безотчетно понимает, что хуже всего, когда души вовсе нет, но объяснить этого не может, образования или привычки рассуждать нет. Но хочется понять, что же происходит в душе? Почему так тяжело? Ничего не" заглушает боли и тоски: ни работа, ни водка... Так, может быть, поможет поп, служитель культа, которому по службе положено объяснять заблуждения людей, утешать их? Максим разговаривает с попом: «Поп был крупный шестидесятилетний мужчина, широкий в плечах, с огромными руками. Даже не верилось, что у него - что-то там с легкими. И глаза у попа ясные, умные. И смотрит он пристально, даже нахально. Такому - не кадилом махать, а от алиментов скрываться. Никакой он не благостный, не постный - не ему бы, не с таким рылом, горести и печали человеческие - живые, трепетные нити - распутать. Однако - Максим сразу это почувствовал - с попом интересно...»
И оказалось, что верит поп в жизнь, в ее многообразие и мудрость. Что там, за гробом, попу неизвестно, поэтому он советует Максиму испытать рай и ад на земле. Живи так, чтобы потом не страшно было «раскаленные сковородки облизывать». Жизнь, утверждает поп, должна быть короткой, как песня, тогда умереть не жалко.
Это фактический гимн жизни, ее вечному и неустанному движению вперед. И не кощунственно, а жизнеутверждающе звучат слова:
- Ве-ру-ю-у! ...В авиацию, в механизацию, в сельское хозяйство, в научную
революцию! В космос и невесомость! Ибо это объективно-о!
Если трудно, иди вперед, старайся обогнать идущих впереди, не получится - слаб в коленках, но старайся, не скули, не хнычь. Ты человек, а значит, тебе многое дано. Кругом многообразная и интересная жизнь, приложи свои таланты и силу, преобразуй эту землю. Она ответит тебе дарами и благами, главное, веруй!
Небольшой по объему и нехитрый по сюжету рассказ получает высокое философское звучание. Жизнеутверждающий и оптимистичный, он зовет к великим целям. Но не так все просто, надо нести веру в сердце, надо иметь душу, способную болеть, плакать, переживать.
А последняя фраза гениально передает механизм преобразования: от желания к уверенности, способной свернуть горы:
- Эх, верую! Верую!

В рассказе Шукшина «Чудик», анализ которого мы проведем, представлен конфликт города и деревни, как и во многих других рассказах этого автора. В сущности, здесь явлен внутренний конфликт деревенского мира: все три персонажа рассказа (сам Чудик, настоящее имя которого читатель узнает лишь в конце — Василий Егорович Князев, его брат Дмитрий и жена Софья Ивановна) — выходцы из деревни.

Сюжет рассказа «Чудик» Шукшина многократно встречается в литературе и фольклоре: это неудачные похождения деревенского чудака в городе. Все комические ситуации и недоразумения обусловлены его незнанием стандартов, условностей, порядков городской жизни. Но именно он и оказывается носителем истинных представлений о ценностях жизни, которые не поняты и отвергнуты злым самонадеянным городом. Чаще всего в произведениях с подобным сюжетом носителем истинных представлений о ценностях жизни, носителем истинного ума оказывается деревенский человек. К такой же трактовке близок и Шукшин.

Самый серьезный конфликт ждет Чудика в доме его брата Дмитрия. Он обусловлен немотивированной, как ему кажется, ненавистью снохи, Софьи Ивановны, которой ни сам Чудик, ни его брат Дмитрий не могут ничего противопоставить.

Причина неприятия в том, по мнению Дмитрия, что Чудик — «никакой не ответственный, не руководитель. Знаю я ее, дуру. Помешалась на своих ответственных. А сама-то кто! Буфетчица в управлении, шишка на ровном месте. Насмотрится там и начинает... Она и меня-то тоже ненавидит — что я не ответственный, из деревни». Эти слова проясняют причину конфликта между братьями и Софьей Ивановной: с ее точки зрения, мерилом жизненного успеха становится руководящая должность в управлении, названия которого не может вспомнить Дмитрий. Это и толкает братьев, вытесненных Софьей Ивановной на улицу, на попытку выявить истоки обозначившегося противостояния и сопоставить деревенский и городской образы жизни.

Кульминацией конфликта в рассказе Шукшина «Чудик» становится как раз попытка Чудика его погасить — как-либо задобрить сноху, попытка, как всегда, вполне нелепая. Он решил разрисовать детскими красками, вероятно акварельными, коляску своего младшего племянника. Это приводит к новой вспышке гнева со стороны Софьи Ивановны, на сей раз, думается, вполне обоснованной: вряд ли коляску могли украсить рисунки Чудика («По верху колясочки Чудик пустил журавликов — стайку уголком, по низу — цветочки разные, травку-муравку, пару петушков, цыпляток...»), вполне, к примеру, уместные на печи, но не на стандартном предмете фабричного производства, обладающем принципиально иной эстетической природой, что героем вовсе не осознается: «А ты говоришь — деревня. Чудачка. — Он хотел мира со снохой. — Ребенок-то как в корзиночке будет». Однако сноха «народного творчества», как осмысляет свои деяния Чудик, не поняла, что и привело к скорейшему разрешению конфликта — изгнанию Чудика при беспомощном горьком молчании брата Дмитрия, не имеющего, судя по всему, права голоса в собственном доме.

В чем смысл недовольства Софьи Ивановны братом своего мужа? Да в том, что она утратила способность ценить человека, находящегося в традиционной системе ценностей, живущего в деревне, удовлетворенного этой жизнью, не желающего принимать городские стандарты в силу того, что его устраивают свои собственные — так, как он их понимает. Он не стремится в «ответственные», удовлетворен работой деревенского киномеханика, находится в мире с самим собой, с сельским миром, его породившим и воспитавшим, а потому вызывает у Софьи Ивановны не просто равнодушие, но активное неприятие, раздражение. Почему?

Шукшин, размышляя о том, что происходит, если человек уезжает в город (еще хуже — в поселок городского типа), приходил к самым неутешительным умозаключениям, полагая, что деревня теряет хозяйку дома, мать, жену, а город обретает еще одну хамоватую продавщицу. Именно это мы и видим в образе снохи Чудика, Софьи Ивановны, в прошлом деревенской девушки, в настоящем — буфетчицы в неком управлении. Дело, вероятно, в том, что она-то как раз и утратила те качества, которые не утратил Чудик: лад с деревней, удовлетворенность ее миром, гармонию с самим собой. Уехав из деревни и отвергнув ее моральные ценности, не удовлетворившись теми критериями жизненного успеха, которые предлагает сельский мир, она устремилась в город, восприняв «управление», в котором работает буфетчицей, «ответственных» в этом управлении как людей, достигших высших жизненных успехов, реализовавших свой жизненный потенциал. Любой иной сценарий жизненного пути — Чудиков ли, мужа Дмитрия — ею осмысляется как проигрыш, неудача, проявление человеческой несостоятельности. Поэтому те прелести деревенской жизни, о которых размышляют братья, воспринимаются ею как жалкая попытка оправдать перед собой собственную несостоятельность и вызывают резкое неприятие, почти ненависть в отношении к «неудачникам», потерпевшим едва ли не жизненный крах, — собственному мужу и его деревенскому брату. Но суть в том, что крах терпит сама Софья Ивановна: отказавшись от прежних ценностей, такой человек не обретает новых, но не осознает этого, полагая, что «ответственная» работа в «управлении» и есть высшая цель жизненного пути человека. Это и есть тот самый нравственный вакуум, в котором оказывается деревенский человек, утратив связь со своим миром и не обретя новых социальных связей.

Если жизнь Дмитрия можно действительно воспринять как неудачу («Вот она, моя жизнь! Видел? Сколько злости в человеке!.. Сколько злости!» — жалуется он на жену своему брату), то о Чудике этого сказать никак нельзя. Несмотря на сложные отношения уже с собственной женой, которая время от времени разъясняет мужу его ничтожество с помощью шумовки, которой бьет его по голове, герой пребывает в полной внутренней гармонии с миром деревни, его породившим, с миром, в котором он живет и будет жить. Покажите это, обратившись к эпизоду возвращения Чудика после его неудачного городского вояжа к себе в деревню. Почему именно в этот момент герой перестает быть «чудиком» и обретает свое подлинное имя?

Противостояние города и деревни чаще всего в рассказах Шукшина дано с точки зрения деревенского жителя — именно он несет в себе скрытую агрессию против города. Горожане же (те, для которых культура города является естественной, родной), напротив, миролюбивы, чаще всего описываются либо нейтрально, либо с симпатией, как «кандидаты» Журавлевы. Подчас противостояние деревни городу сказывается в желании селянина утвердить свою значимость, свою состоятельность и превосходство над горожанином, как в рассказе «Срезал», иногда — в ненависти к односельчанину, утратившему прежние корни и не обретшему новые, как в «Чудике», иногда — в желании удивить горожанина чем-то невероятным, невозможным, исключительным, как в рассказе «Миль пардон, мадам!». Все эти попытки, впрочем, оказываются совершенно нелепыми и выявляют лишь одно: разлад селянина с самим собой и миром деревни, неудовлетворенность собственной жизнью, невнятное стремление к чему-то исключительному, в основе чего лежит трагическое для национальной судьбы разрушение деревни как одной из форм социальной жизни и национального бытия. Шукшин фиксирует трагический этап в развитии русской судьбы: в середине XX столетия деревенский мир утратил лад с самим собой и перестал удовлетворять человека, выросшего и воспитанного в нем. При этом новые идеалы, суррогаты городской жизни, конечно же не смогли заполнить культурный и нравственный вакуум, образовавшийся в результате ухода селянина из деревни. На этом завершим анализ рассказа Шукшина «Чудик».