Звездный зверь читать. Звездный зверь. Роберт хайнлайн - звездный зверь

Лев Васи́льевич Успе́нский (27 января 1900, Санкт-Петербург, Российская империя - 18 декабря 1978, Ленинград, СССР) - русский писатель, филолог.

Лев Васильевич Успенский родился в Санкт-Петербурге в семье инженера-геодезиста. Его отец, Василий Васильевич, происходил из разночинной семьи, дед был провинциальным банковским бухгалтером, мать, Наталья Алексеевна, происходила из дворянской семьи Костюриных. Кроме Льва, в семье был ещё один ребёнок, младший брат Всеволод. В пять лет Лев научился читать, в 1906 году поступил в школу, но по настоянию врача, был переведён в детский сад. В 1912 году поступил в гимназию К. И. Мая.

Октябрьскую революцию 1917 года Успенский и его семья встретили с одобрением. Его отец работал у М. И. Калинина в Петрограде, затем переехал в Москву, где вместе с М. Д. Бонч-Бруевичем и двумя своими братьями стал одним из инициаторов, а потом и руководителей Главного геодезического управления, в котором работал до своей смерти в 1931 году.

После революции Успенский с матерью и братом жил в Псковской губернии, занимался сельским хозяйством, а в 1918-1919 работал землемером. Зимой 1919 года он вернулся в Петроград, учился в Лесном институте. В 1920 был мобилизован в трудармию, работал на лесозаготовках, проходил начальное военное обучение. Затем участвовал в Гражданской войне, был топографом штаба 10-й стрелковой дивизии, воевал с отрядами Булак-Балаховича, получил тяжёлую контузию под Варшавой. В 1921-1922 работал помощником лесничего, а осенью 1922 года возвратился в Петроград, где повторно сдал экзамены в Лесной институт. В то же время познакомился с Александрой Семёновной Ивановой (1902-1990), которая вскоре стала его женой.

После 1924 года Лесной институт был реорганизован, и Успенский ушёл из него, поступив на Высшие курсы искусствоведения, а потом - на литературное отделение Института истории искусств. Затем был лектором по биологии, преподавал черчение, русский язык, работал методистом кабинета наглядной агитации. В 1925 году опубликовал свою первую научную работу о русском языке эпохи революции.

В 1928 году в харьковском частном издательстве «Космос» был опубликован написанный Успенским в соавторстве Л. А. Рубиновым (Рубиновичем) под общим псевдонимом Лев Рубус авантюрный роман «Запах лимона». Этот фантастико-приключенческий роман, написанный в характерном для 20-х годов XX века стиле «красный Пинкертон», описывает борьбу международных сил за овладение «революционитом» - радиоактивным веществом необычайной силы, найденном в метеорите.

В 1929 году Успенский окончил Институт истории искусств, работал редактором, в 1930-1932 годах был аспирантом Государственного Института речевой культуры. Был учеником, а позже коллегой по работе многих известных советских лингвистов: академиков В. В. Виноградова, Б. А. Ларина, Л. В. Щербы, члена-корреспондента АН СССР С. Г. Бархударова, профессоров Л. П. Якубинского, А. П. Рифтина. Преподавал русский язык в вузе под руководством С. Г. Бархударова.

В 1935-1936 годах Успенский работал в Доме занимательной науки, одним из организатором которого он был. Тогда же начал печататься в детских журналах «Чиж» и «Ёж», затем выпустил отдельную книжку детских рассказов «Кот в самолёте». С конца 1936 года и до начала Великой Отечественной войны заведовал научно-познавательным отделом журнала «Костёр». Тогда же участвовал в работе над древнерусским словарём, написал две книги по древнегреческой мифологии: «12 подвигов Геракла» и «Золотое руно» (позднее книги вышли под названием общим «Мифы Древней Греции»). В 1939 году вступил в члены Союза писателей СССР. В том же году вышел в свет написанный им совместно с военным историком Георгием Николаевичем Караевым роман «Пулковский меридиан», в котором описаны исторические события 1919 года.

С начала 1930-х годов Успенский работал над романом «1916», отрывки которого публиковались в периодики, однако полной его публикации помешала начавшаяся Великая Отечественная война (роман был издан лишь в 2010 году).

23 июня 1941 года Успенский был призван в армию и в звании интенданта 3 ранга флота получил направление в Лебяжье, на Кронштадтские береговые посты. Больше года прослужил в политотделе Ижорского укреплённого района, работая военным корреспондентом в редакции газеты «Боевой залп». В январе 1943 года вместе с В. В. Вишневским был командирован на правый берег Невы и стал очевидцем прорыва блокады между 12 и 25 января. Был награждён орденом Красной Звезды.

С сентября 1944 года он находился в командировке на Дунайской флотилии, два месяца провёл на Балканах, в Румынии, Болгарии и других странах, следуя за наступающими частями Советской Армии. В конце ноября 1944 года приехал в Москву, осенью 1945 года был демобилизован и вернулся в Ленинград, к семье.

В 1946 году в журнале «Вокруг света» появился научно-фантастический рассказ Успенского «Плавание „Зеты“» - о плавании подводной лодки по подземным рекам Европы.

В 1951 году писатель совершил большое путешествие по стране: ездил в Среднюю Азию, прошёл на маленьком буксире всю Амударью от Чарджоу до Нукуса. В результате этой поездки были написаны статьи и цикл стихотворений о Средней Азии.

В 1954 году в «Детгизе» была впервые издана одна из самых известных книг Успенского «Слово о словах» - его первая популярная книга по языкознанию. В 1955 году «Детгиз» выпустил роман «Шестидесятая параллель», также написанный Успенским в соавторстве с Караевым, в котором отражены события Великой Отечественной войны и обороны Ленинграда в период от начала войны до весны 1942 года. В 1960 году в том же издательстве появилась вторая филологическая книга Успенского «Ты и твоё имя». В это же время в соавторстве с К. Н. Шнейдер Успенским была написана книга по археологии «За семью печатями», изданная издательством «Молодая гвардия», и книга о Ленинграде «На 101 острове», вышедшая в Ленинградском отделении издательства «Детгиз» в 1957 году.

В 1960-е годы Успенский занимал должность председателя секции научно-художественной и научно-фантастической литературы Ленинградского отделения Союза Писателей СССР, был членом редколлегии научно-художественного альманаха «Хочу всё знать», журнала «Костёр».

В марте 1970 года в связи с 70-летием со дня рождения Л. В. Успенский был награждён орденом Трудового Красного Знамени. В том же году вышла его автобиографическая книга «Записки старого петербуржца». Позднее были опубликованы две его фантастические повести: «Эн-два-о плюс икс дважды» (1971) и «Шальмугровое яблоко» (1972). В последние годы жизни Успенский работал над книгой рассказов «Записки старого скобаря». Анонсированный роман писателя «Звезда Кси» так и не был закончен.

Л. В. Успенский умер 18 декабря 1978 года в Ленинграде. Он похоронен на Богословском кладбище, его могила находится на Братской дорожке, практически напротив могилы Виктора Цоя.

Адреса в Санкт-Петербурге

• Бассейная ул.
• Нюстадтская ул., 9
• Галерная улица, 41

Луммокс был в унынии. К тому же, он хотел есть. Это было его нормальным состоянием; такое существо, как Луммокс, всегда было готово слегка закусить - даже после плотного обеда. Уныние было свойственно ему куда меньше и проистекало лишь оттого, что его закадычный друг и ближайший товарищ Джон Томас Стюарт не показывался уже целый день, куда-то исчезнув со своей подружкой Бетти.

Один день без Джона Томаса - это еще куда ни шло. Луммокс глубоко вздохнул. Он понимал, в чем дело. Джон Томас вырос. Он уже достиг такого возраста, когда требуется проводить все больше и больше времени с Бетти или с какой-нибудь другой девушкой и все меньше и меньше с ним, Луммоксом. Затем наступит долгий период, когда Джон Томас практически не будет уделять времени Луммоксу, но затем появится новый Джон Томас, который подрастет и с ним станет интересно играть.

Опыт научил Луммокса, что от этого неизбежного круговорота вещей никуда не деться. Тем не менее, ближайшее будущее представлялось ему мучительно тоскливым. В апатии он бродил по заднему двору Стюартов в поисках то ли кузнечика, то ли малиновки - словом, любого, с кем можно было бы пообщаться. Наткнувшись на муравейник, он уставился на него. Похоже, что муравьи куда-то переселялись: бесконечная вереница насекомых тащила белые личинки, а навстречу спешила за новым грузом толпа муравьев. Так он убил полчаса.

Устав от лицезрения муравьев, Луммокс побрел к своему обиталищу. Его семифутовые лапы раздавили муравейник, но этот факт не привлек внимания Луммокса. Его собственный дом был достаточно велик, располагался в конце ряда постепенно увеличивающихся помещений: первое из них могло вместить разве что крохотную собачку чихуахуа.

На крыше дома сохли шесть охапок сена. Луммокс выдернул несколько соломинок и стал лениво жевать их. От второй порции он отказался, потому что первая - это было все, что, как он прикинул, можно стащить не будучи замеченным. Он мог, не моргнув глазом, сжевать целую охапку - но его останавливало сознание, что Джон Томас будет ругать его и даже, может быть, целую неделю, а то и больше, не будет чесать его граблями. По правилам дома, Луммокс не должен был есть ничего, кроме того, что ему дает хозяин, и обычно Луммокс подчинялся этому закону, потому что терпеть не мог ссориться, а когда его ругали, чувствовал себя просто ужасно. Да и, кроме того, он вообще не хотел сена. Он ел его вчера вечером, будет есть сегодня и, скорее всего, завтра. Луммоксу хотелось пожевать что-нибудь более весомое, которое бы вкусно пахло. Он прошелся вдоль низкой загородки, которая отделяла несколько акров заднего двора от садика миссис Стюарт, положил голову на штакетник и с вожделением посмотрел на розы миссис Стюарт. Загородка была лишь символом, определяющим линию, за которую он не должен был заходить. Как-то, несколько лет назад, он пересек ее и попробовал несколько роз… просто так, для аппетита, но миссис Стюарт подняла такой крик, что он не хотел даже и думать о повторении попытки. Содрогнувшись при этих воспоминаниях, Луммокс поспешно отвернулся от загородки.

Но он вспомнил о нескольких розовых кустах, которые не принадлежали миссис Стюарт и тем самым, по мнению Луммокса, не принадлежали вообще никому. Они росли в соседнем садике семейства Донахью. И Луммокс прикинул, что у него есть возможность добраться до этих «ничейных» роз…

Усадьба Стюартов была обнесена бетонной стеной вышиной в десять футов, Луммокс никогда не помышлял забраться на стену, хотя время от времени обкусывал ее верхушку. За домом в стене был небольшой проем, где дождевые и подпочвенные воды промыли маленький овражек, пересекавший линию владений Стюартов. Проем этот был заделан массивными брусьями восемь на восемь дюймов, скрепленными не менее массивными болтами. Брусья уходили своими концами в ложе ручейка, и подрядчик, оставивший их, уверил миссис Стюарт, что они смогут остановить не только Луммокс, но целое стадо слонов, если те попробуют снести ограждение.

Луммокс знал, что подрядчик ошибался, но мнения Луммокса никто не спрашивал, и он оставил это мнение при себе. Джон Томас тоже никогда не высказывался по этому поводу, но, похоже, что он подозревал правду; во всяком случае, он подчеркнуто приказал Луммоксу не болтаться возле загородки.

Луммокс послушался. Он, конечно, попробовал изгородь, но деревянные брусья были отвратительны на вкус, и он оставил их в покое.

Но за естественный ход вещей он не отвечал. Как-то, месяца три назад, он заметил, что весенние дожди размыли ложе овражка, и теперь два вертикальных бруса не были утоплены в его дно, а просто упирались в землю. Луммокс думал об этом несколько недель и наконец пришел к выводу, что легкий случайный толчок может изменить положение брусьев. А если толкнуть чуть посильнее, брусья разойдутся еще шире, хотя заграждение практически останется нетронутым…

Луммокс побрел обследовать брусья. Он обнаружил, что последний дождь настолько размыл проем, что один из вертикальных брусьев просто висел в нескольких дюймах над землей, а другой, по соседству с ним, лишь слегка упирался в песок. Луммокс растянул свою физиономию в улыбке, которой могло бы позавидовать простодушное огородное пугало, и осторожно просунул голову между брусьев. Голова прошла легко и свободно.

Он услышал треск ломающегося дерева и почувствовал себя совершенно свободно. Удивившись, Луммокс вытащил голову и посмотрел наверх, откуда раздался звук. Верхний конец одного из могучих брусьев был вырван из скрепляющих его болтов и теперь свободно вращался лишь на нижней перекладине. Луммокс вздохнул. Ох, как плохо… Но тут уж ничего не поделаешь. Луммокс был не из тех, кто рыдает над случившимся. Что произошло, того не миновать. Спору нет, Джон Томас будет сердиться… но перед Луммоксом красовался проход через заграждение. Наклонив голову, как квартербек, готовящийся к атаке, Луммокс присел и рванулся вперед. Раздались протестующие звуки ломающегося дерева, острые концы выломанных брусьев оцарапали ему кожу, но Луммокс не обращал на эти мелочи внимания: наконец, он был на свободе.

Он остановился, как трактор, набравший скорость, и потоптался на месте, осматриваясь. Он испытал прилив восторга и удивился тому, что не рискнул раньше на такую попытку. Давно уже Джон Томас не выводил его гулять - даже на короткую прогулку…

Вдыхая свежий воздух, он продолжал озираться, когда внезапно на него набросилось некое недружелюбное существо, захлебываясь от рычания и лая. Луммокс знал его. Это был огромный мастиф, обросший могучими мускулами, который, гордясь своей свободой, часто бродил по соседству. Луммокс не имел ничего против собак; во время своей долгой жизни в семье Стюартов он близко познакомился с некоторыми из них и неплохо проводил с ними время, особенно в отсутствие Джона Томаса. Но у этого мастифа был совершенно другой характер. Он считал себя хозяином всех окрестностей, оскорблял других собак, терроризировал кошек и то и дело предлагал Луммоксу выйти и принять бой, как подобает настоящему псу.

Луммокс улыбнулся ему, открыл пошире свою пасть и шепелявым голоском, тоненьким, как у девочки, обозвал мастифа очень плохим словом. Тот онемел от изумления. Он не понял, что именно сказал Луммокс, но догадался, что его оскорбили. Оправившись, он снова кинулся в атаку, задыхаясь от громового лая и выплевывая несусветную чепуху. Он плясал вокруг Луммокса, время от времени делая вылазки, чтобы ущипнуть Луммокса за ногу.

Наблюдая за псом, Луммокс оставался недвижим. Затем он высказал справедливое предположение, откуда были родом предки мастифа, а также чем они занимались; это привело мастифа в полное неистовство. Во время очередной вылазки мастиф оказался слишком близко от ног Луммокса, поскольку тот стоял на земле всеми восьмью конечностями; и Луммокс сделал неуловимое движение головой, напоминающее рывок лягушки, ловящей муху. Его пасть открылась, как дверь шкафа, и слизнула мастифа.

Скрибнеровский (юношеский) цикл - 8

1. День Л.

Ламокс скучал и хотел что-нибудь скушать. Впрочем, желание покушать было его нормальным состоянием. Существа той породы, к которой он относился, всегда были не против чем-нибудь подзакусить, даже если только что сытно пообедали.

Скука для него была менее типичной. Причиной ее было то, что приятеля и самого близкого друга Ламокса, Джона Томаса Стюарта, не было поблизости, так как ему вздумалось куда-то пойти со своей подружкой Бетти. Вроде бы ничего особенного не случилось, но Ламокс знал эти признаки и понимал ситуацию: Джон Томас достиг такого развития и возраста, когда будет все больше и больше времени проводить с Бетти или другими подобными ей и все меньше и меньше с Ламоксом. Затем наступит долгий период, когда Джон Томас практически не будет тратить время на Ламокса, и затем появится новый Джон Томас, который вскоре станет достаточно взрослым, чтобы с ним было интересно играть.

Исходя из уже полученного опыта, Ламокс признавал этот цикл необходимым и неизбежным, и тем не менее в ближайшей перспективе ему грозила скука. Он вперевалочку равнодушно бродил по заднему двору дома Стюардов ни на что не глядя; ни кузнечик, ни кролик - ничто не привлекало его внимания. Какое-то время он понаблюдал за муравьиной кучей. Похоже, они перетаскивали свой дом: бесконечная цепь муравьев тащила небольшие белые личинки в одном направлении, а навстречу тянулась цепочка возвращающихся за новыми личинками. На это было потрачено полчаса.

Когда муравьи надоели, он направился к своему жилищу. Его седьмая нога случайно ступила на муравьиную кучу и разрушила ее, но случившееся не привлекло его внимания. Домик его был как раз таких размеров, чтобы в него можно было втиснуться, и представлял собой постройку из ряда уменьшающихся помещений. То, что было на его дальнем конце, вполне подходило бы для собачьей конуры.

За его жилищем возвышались шесть куч сена. Ламокс лениво вытянул пучок травы из одной и пожевал, но еще раз брать не стал, поскольку уже взял столько, сколько, по его представлению, можно было украсть так, что никто этого не заметит. Ничто не могло воспрепятствовать ему съесть всю кучу, за исключением осознания, что Джон Томас сильно раскричится на него и может отказаться на неделю чесать его садовыми граблями. По заведенным правилам, Ламокс не должен прикасаться ни к какой пище, кроме приходного фуража, до тех пор пока это не разрешит ему хозяин. Ламокс обычно следовал правилам, так как ненавидел скандалы и его унижало неодобрение.

Кроме того, сена он не хотел. Сено у него было на прошлый ужин, и сегодня на ужин, и будет на ужин завтра. Ламоксу хотелось чего-нибудь более существенного, с более завлекательным ароматом. Легкой походкой он прокрался к низкому заборчику, отделяющему несколько акров заднего двора от остальной части двора миссис Стюарт. Этот забор был лишь символом, обозначающим линию, которую ему не следовало пересекать. Однажды, несколько лет назад, Ламокс пересек ее и попробовал розовые кусты… всего лишь попробовал, так, для разнообразия питания, но миссис Стюарт подняла такой шум, что ему становилось плохо даже от одного воспоминания об этом. Вспомнив и содрогнувшись, он поспешно удалился от забора. Но он заприметил несколько розовых кустов, которые не принадлежали миссис Стюарт, а значит, по мнение Ламокса, не принадлежали никому - они росли в саду миссис Донахью, на следующем дворе к западу. Имелась возможность, о которой Ламокс уже задумывался, - добраться до этих «ничейных» розовых кустов.

Участок Стюартов был обнесен бетонной стеной высотой в десять футов. Ламокс никогда не пытался через нее перебраться, хотя в нескольких местах обгрыз ее верх.

В задней части двора в ограждении был пролом, где границу их собственности пересекала водосточная канава. Пролом в стене был перекрыт массивной решеткой из бревен восемь на восемь дюймов, скрепленных очень тяжелыми болтами.

«Звёздный зверь» (англ. The Star Beast ) - научно-фантастический роман Роберта Хайнлайна из его условной серии романов для юношества, впервые был опубликован в 1954 году . Первоначально вышел в несколько сокращённом виде с названием «Star Lummox» в журнале Fantasy & Science Fiction , в номерах за май, июнь и июль, в августе того же 1954 года издательство Charles Scribner’s Sons выпустило отдельное издание.

Сюжет

Один из предков юного Джона Томаса Стюарта XI привёз из межзвёздной экспедиции инопланетное существо, которого назвали Ламмоксом . Внешне он отдалённо напоминает восьминогого бегемота соответствующих размеров, при этом первоначально был размером с щенка, но за долгую жизнь в семье Стюартов значительно вырос. Из-за этих размеров и уровня интеллекта на уровне четырёхлетнего ребёнка он начинает восприниматься соседями Стюартов как угроза, а однажды вышел «на прогулку» из двора и нанёс значительный материальный ущерб провинциальному городу Вествилль. После этого мать Джона и некоторые жители города добиваются от суда решения уничтожить Ламмокса.

Отчаявшись спасти своего питомца, Джон Томас соглашается продать его в зоопарк . Но быстро меняет решение и убегает из дома вместе с Ламмоксом в окружающую город дикую местность. Его подруга Бетти Соренсон присоединяется к нему и предлагает тайно привести зверя обратно в город и спрятать его в теплице одного из соседей. В конце концов беглецов настигают и Ламмокса забирают.

Между тем, представители высокоразвитой, могущественной и ранее неизвестной расы хрошиа появляются на орбите Земли и требуют возвратить им украденного ребёнка, угрожая применением силы. Дружественный инопланетный дипломат намекает, что угроза не пустая. Сначала никто не ассоциировал Ламмокса с пришельцами, отчасти из-за разницы в размерах (Ламмокс был перекормлен). Ламмокс же оказался членом королевской семьи, точнее, наследной принцессой, что усложняло и без того напряжённые переговоры с хрошиа. Выяснилось, что с её точки зрения, у молодой Ламмокс на Земле просто было хобби : выращивание Джонов Томасов. Она даёт понять, что намерена делать это и впредь. Это даёт земным дипломатам рычаг влияния, необходимый чтобы предотвратить уничтожение Земли. По просьбе Ламмокс, Джон и Бетти женятся и отправляются вместе с ней на планету хрошиа в составе дипломатической миссии.

Основные персонажи

• Ламмокс - живущий на протяжении нескольких поколений в семье Стюартов разумный инопланетный гость. Хотя он стал почти членом семьи, никто не знал точно о его степени разумности и значении для соплеменников. Любит есть железо, однажды съел целый подержанный «бьюик ».
• Джон Томас Стюарт XI - последний из довольно знаменитого ряда Джонов Томасов Стюартов на момент действия романа. Владелец Ламмокса. Учился в старшей школе и планировал поступить в колледж на ксенобиолога .
• Миссис Стюарт - мать Джона Томаса, с которой он и живёт. Вдова, её муж не вернулся из очередной космической экспедиции.
• Бетти Соренсон - девушка Джона Томаса, живущая в общежитии после развода с родителями. Типичная героиня Хайнлайна, самостоятельная, смелая и умная.
• Шеф Дрейзер - начальник полиции Вествилля, по совместительству дьякон и преподаватель в воскресной школе .
• Рой Макклюре - министр по делам космоса Федеративного Сообщества Цивилизаций, исполняющий преимущественно церемониальные обязанности.
• Генри Гладстоун Кику - первый заместитель Макклюре, фактически выполняет всю реальную работу за него. Родом из Кении , является магистром искусств, почётным доктором литературы, кавалером ордена Британской Империи .
• Сергей Гринберг - один из помощников Кику. Родился на Марсе , но вернулся на Землю, чтобы поступить в Гарвардский университет .
• Доктор Фтаемл - инопланетный дипломат, представляющий интересы расы хрошиа на Земле. Внешне является горгоноподобным гуманоидом.

Роберт Хайнлайн

«Звёздный зверь»

Диане и Кларку

Скучно было Ламмоксу, скучно и хотелось есть. В последнем не было ничего удивительного: его соплеменники всегда готовы перекусить, пусть даже после хорошего обеда. Но то, что Ламмокс скучал, - случай действительно необыкновенный. А скучал он потому, что лучшего его приятеля, Джона Томаса Стюарта, весь день не было дома; тот где-то пропадал со своею подружкой Бетти.

Конечно, один день - не в счет. Один день Ламмокс мог обойтись даже без дыхания. Но он ведь прекрасно понимал, к чему идет дело. Джон Томас достиг таких размеров и возраста, что станет теперь проводить все больше и больше времени с Бетти или другими ей подобными, и все меньше и меньше с ним, Ламмоксом. Затем предстоит довольно долгий период, когда Ламмокс не будет видеться с Джоном Томасом, а если и будет, то очень редко, но в конце концов должен появиться еще один, новый Джон Томас, который со временем подрастет и с ним станет интересно играть.

Из долгого своего опыта Ламмокс знал, что такие циклы неизбежны, от них никуда не денешься. Только знание знанием, а все равно ближайшее будущее представлялось ему жутко тоскливым. Ламмокс вяло слонялся по двору, выискивая хоть что-нибудь, стоящее внимания: кузнечика или там воробья - ему было все равно что. Он немного понаблюдал за муравейником. Муравьи, похоже, переезжали на новую квартиру. Бесконечной цепью ползли они в одну сторону, нагруженные маленькими белыми личинками, и обратно - порожняком. На такое вот увлекательное зрелище Ламмокс убил полчаса.

Когда глядеть на муравьев стало уж совсем тошно, Ламмокс поплелся к дому. Поворачиваясь, он седьмой своей ногой наступил на муравейник и раздавил его, даже не заметив. В свой дом Ламмокс едва помещался, да и то - если заходить туда, пятясь. Домов этих у него было много: от теперешнего, самого большого, до самого маленького, дальнего, размером с конуру для щенка.

Рядом с домом стояли четыре копны сена. Ламмокс выдернул из ближней небольшой клок и меланхолично его сжевал. Этим он и ограничился: возьмешь больше - заметят, а так никто не узнает. Ламмокс мог съесть всю копну, мог и вообще все сено, ничто ему вроде не мешало, но тогда Джон Томас уж точно рассердится и будет долго ругаться. А то на неделю, или даже больше, откажется чесать Ламмоксу спину граблями. Порядки в доме заведены были строгие: Ламмокс имел право есть только подножный корм или то, что положили в кормушку. Приходилось подчиняться. Ламмокс не любил, когда на него сердились, а когда ругали - тем более.

Да и не хотелось этого самого сена. Сено вчера, сено сегодня, и завтра - тоже, наверняка, сено. Посущественнее бы чего, повкуснее. Ламмокс протопал к хилому заборчику, отделявшему задний двор от аккуратного садика миссис Стюарт, перевесил голову на другую сторону и вожделенно засмотрелся на розы. Значение этот заборчик имел чисто условное: линия, за которую нельзя. Как-то, пару лет назад, Ламмокс пересек эту линию и попробовал розовые кусты. Именно попробовал, самую малость, но миссис Стюарт устроила такое… даже теперь подумать страшно. Содрогнувшись от ужасных воспоминаний, Ламмокс торопливо отошел от забора.

Вот тут-то он и вспомнил другие розовые кусты - кусты, не принадлежавшие миссис Стюарт и, следовательно, ничьи. Росли они в саду миссис Донахью, их соседки. И был, вообще говоря, способ добраться до этих бесхозных кустов. Последнее время Ламмокс подолгу обдумывал этот способ.

Вокруг всего участка Стюартов шла десятифутовая бетонная стена. Ламмокс никогда не пытался перелезть через эту стенку, хотя и поотщипывал кое-где от ее верхнего края. Но в дальнем углу границу участка пересекала дренажная канава, и там в стене был проем. Проем заделали здоровенной решеткой из деревянных брусьев восемь на восемь дюймов, скрепленных чудовищного вида болтами. Вертикальные брусья были вкопаны в дно канавы, и подрядчик, мастеривший этот шедевр, убедил миссис Стюарт, что решетка Ламмокса остановит. Да что Ламмокса, она и стадо диких слонов сдержит. И вообще остановит любое существо, лишь бы оно не могло проскользнуть между брусьев.

Ламмокс знал, что подрядчик неправ, но его же никто не спрашивал - вот он и молчал. Что касается Джона Томаса, тот свое мнение тоже держал при себе, но, похоже, догадывался, что и как. Во всяком случае он твердо наказал Ламмоксу не ломать эту решетку.

Ламмокс послушался. Конечно, он попробовал ее на вкус, но брусья пропитали какой-то гадостью, и вкус поэтому был хуже некуда. После этого он быстро оставил решетку в покое.

А вот за природные явления Ламмокс не отвечал. Еще месяца три назад он заметил, что весенние дожди так размыли дно канавы, что два вертикальных бруса теперь едва доставали грунта. Ламмокс несколько недель обдумывал такое положение вещей, а потом выяснил, что от самого легонького толчка брусья эти вроде как раздвигаются снизу. И очень похоже, что толчок посильнее раздвинет их на достаточное расстояние и, главное, решетка при этом совсем даже не будет поломана.

Ламмокс побрел проверить, как там сейчас. Последний дождь еще сильнее размыл дно канавы, один из брусьев вообще висел теперь в нескольких дюймах от земли, а другой - едва ее касался. Ламмокс широко ухмыльнулся, под стать огородному пугалу, и тихонечко, осторожненько просунул голову в щель между брусьями. И так же осторожно толкнул.

Наверху послышался громкий треск ломающегося дерева и вдруг почему-то оказалось, что дальше голова проходит совсем свободно. Удивленный Ламмокс вытащил голову из щели и посмотрел вверх. Один из брусьев сорвался с болтов и держался теперь только на верхней горизонтальной перекладине. Да, хорошенькое дело… но тут уж ничего не попишешь. Горевать над случившимся было бесполезно, да и вообще Ламмокс не имел такой скверной привычки. Как пить дать, Джон Томас потом разозлится, но это потом, а на данный момент имелась дыра в решетке. Пригнув голову, словно игрок в регби, Ламмокс неспешно двинул в проем. Раздался страдальческий треск рвущейся древесины и резкие, словно выстрелы, звуки ломающихся болтов, но теперь Ламмокс не обращал на это внимания. Он был по другую сторону забора.

Тут Ламмокс помедлил, приподнял, наподобие гусеницы, переднюю часть тела, оторвав от земли первую, третью, вторую и четвертую ноги, и огляделся. На новом месте было очень интересно; и чего ради он не ходил сюда раньше. Ведь Джон Томас так давно не выводил его даже на короткую прогулку.

Ламмокс все еще оглядывался, вдыхая воздух свободы, когда на него невесть откуда налетел, захлебываясь от яростного лая некий уж очень недружелюбно настроенный тип. Ламмокс сразу узнал его. Этот мощный, даже для своей породы, огромный мастиф, как и положено псу-бродяге, шнырял свободно по всей округе. Ламмокс частенько обменивался с ним оскорблениями сквозь только что уничтоженную решетку. Против собак как таковых Ламмокс ничего не имел; за долгую жизнь у Стюартов он довольно близко сошелся с несколькими из собачьей породы и считал, что с ними можно вполне прилично провести время - если, конечно, рядом нет Джона Томаса. Но тут был совсем другой случай. Этот мастиф воображал себя самым главным, гонял всех прочих собак, терроризировал кошек и не раз вызывал Ламмокса выйти наружу для честного, как собака с собакой, боя.